Многое изменилось в Дануолле в последние месяцы. И если убийство Императрицы, похищение ее дочери и воцарение лорда Берроуза поначалу не слишком озаботило простых горожан, у которых, разве что появился лишний повод приложиться вечерком, после тяжелой и монотонной работы, к бутылке, то чума, пуще прежнего разгулявшаяся по улицам, уже никого не оставила равнодушным. Вот тогда-то, особенно после активных, жестких, но совсем неэффективных мер нового правительства, память людей освежилась и Джессамину Колдуин начали поминать чуть ли не каждый день. Да только ничем помочь она уже не могла. И город ее, когда-то процветающий, поражающий своей красотой и великолепием, от месяца к месяцу все больше и больше начал походить на незарытую братскую могилу.
Да, многое изменилось в Дануолле, но жизнь его, несмотря на все беды и смерти, продолжалась. Как продолжалась и жизнь одного, почти незаметного, его жителя – Алека Балоуна. Вопреки всякому смыслу, мальчишка, страдающий падучей, должный умереть чуть ли не первым, был жив, относительно здоров и в карманах его «звенели» монеты.
Вместе с родным городом менялся этот мальчишка. Он все также боялся крыс и темноты, ему было неприятно находиться рядом с трупами и копаться в чужих вещах, но ради того, чтобы иметь деньги на покупку эликсира и кое-какой еды, он, упрямо поджимая губы, поступался со своими страхами и убеждениями. Внутри мелкого заморыша был железный стрежень, который только сильнее закалялся в этой плавильне душ. И хорошо то, что, несмотря на все ужасы, окружавшие и исподволь менявшие его, сердце паренька еще не ожесточилось по-настоящему.
Вот и сегодня, пришедший в квартал, чтобы разжиться молоком и прочей снедью, Алек не смог пройти мимо терпящих бедствие женщин. Обворовывающий трупы он не в силах был смотреть как крадут, возможно, последние деньги, у живых. А женщин именно что обворовывали, Ящерка, проживший на улицах немало лет, прекрасно знал эту излюбленную схему подзаборных мальчишек.
- Эй, Фости, - выйдя из-за своего невольного укрытия, в котором он наблюдал за неприглядной сценой, Алек цепко схватил за предплечье одного из поравнявшихся с ним пацанов, закончивших возню на мостовой и поспешивших разбежаться в разные стороны. Безотказный метод, практически не дающий осечек. Если, кончено, не знать щипача в лицо. – Я вынужден просить тебя, мой старый друг, вернуть то, что ты забрал у этой достопочтенной леди.
Мальчишка принялся пыхтеть, извивать и пытаться пнуть держащего его парня. Но не тут-то было. Алек ловко уклонялся от ударов и никак не желал разжимать буквально вцепившиеся в плоть пальцы, даже у худого Фости останутся синяки.
- Отгребись, ублюдок, - зашипел мальчишка, сообразив, что так просто ему не выпутаться. Он все оглядывался на спокойно стоящую чуть позади женщину, но она, похоже, еще не поняла, что произошло. – Отпусти меня, припадочный кусок дерьма! А не то поплатишься!

Отредактировано Алек Балоун (2014-02-21 18:05:11)

- Я не с ними, госпожа, - посмотрев в след убегающему, но успевшему показать ему комбинацию из пальцев, Фости, ответил женщине Алек. Он действительно никогда не был с этими мальчишками. Он не рос с ними, а появившись вел себя слишком странно и отчужденно, чтобы они приняли его в свою компанию. Они могли превратить его жизнь на улицах в кошмар, но он знавал кошмары и похуже, да и не зря целых два года путешествовал с балаганом бродячих артистов. Он вспомнил почти забытую науку выживания, прививавшуюся ему с детства, и научился быть самостоятельным. Поэтому ничего по-настоящему ужасного мальчишки не могли ему сделать и потому скоро просто перестали замечать. К тому же они знали, что за ним присматривает аптекарь Риттер, не самый известный или уважаемые человек, но кулачный аргумент его от этого невесомей не становился. Пожалуй, будь он жив, Фости мог бы попытаться отомстить, пожаловавшись ему, но, на его беду, господин Риттер умер несколько дней назад. – Мне не нужны гроши, которые дают в вознаграждение. Впрочем, тумаки, что сыплются чаще монет, мне тоже ни к чему.
Он повернулся и, не скрывая оценивающего взгляда, поглядел на горожанку. Ему никогда не удавалось определить точный род занятий, как определяли его иные, по одежде или манере держаться, но кое-что даже Ящерка мог разглядеть. По крайней мере сейчас он видел точно, что женщина не испытывает крайней нужды, а значит слова его вряд ли покажутся ей насмешкой:
- Но вот если бы у вас нашлась честная работа, я был бы вам премного благодарен. Или, быть может, вы знаете, где ее можно найти?

Он слушал и с трудом верил в то, что слышит. Своим вопросом он пытался пронзить пальцем небо, совсем не надеясь на ответ. Но, похоже, женщина, точнее мисс Фанни, не шутила. Невольно на ум пришла любимая присказка «только смелым покоряются моря» и он не смог сдержать улыбки, на краткий миг преобразившей его излишне серьезное лицо. Впрочем, мгновение это продлилось не долго, он сам одернул себя напоминанием, что они обсуждают условия заключения сделки, а такое дело не терпит легкомыслия.
- Полагаю, обсудив, мы сможем найти приемлемые для всех сторон условия. Все вами перечисленное я делать умею. А также знаю, с какой стороны браться за швейную иглу, неплохо читаю и могу приготовить парочку нехитрых блюд, что называют «дешево, сердито, но сытно», - Алек чуть кивнул головой, услышав довольно громкое и пренебрежительное ворчание кухарки, которое, впрочем, совсем его не смутило. Сделав пару шагов, он осторожно и почтительно коснулся ее руки, осведомленный о том, что старуха почти не может видеть. – Простите меня, госпожа Клара, ни в коем разе я не претендовал на ваше место и уж точно не оспаривал ваши умения. Я всего лишь пытался заверить вас в том, что способен не только путаться под ногами. Впрочем, если я все же буду мешать, ваш любимый половник всегда при вас, а мой лоб крепок, как вы уже могли убедиться.
Закончив свою маленькую речь, он отступил на прежнее место и вновь повернулся к мисс Фанни.
- Я знаю ваше заведение, мисс, хоть лично с вами и не встречался. Я травил крыс в подвале и выполнял мелкие поручения ваших девушек, полагаю, они называют меня Ящеркой. Но на самом деле меня зовут Алек Балоун, извините, что не представился сразу. И возвращаясь к нашему разговору. Единственное, что трудно мне дается – тяжелая физическая работа. Таскать мешки и двигать мебель я не смогу. И еще… - он чуть замялся, раздумывая, стоит говорить или нет, но потом, решив, пусть лучше сразу знают с кем имеют дело, выпалил. – Я болен падучей. Нет-нет, это не заразно, не связано с еретиками и это не чума. Просто иногда у меня бывают приступы. Обычно я знаю, когда они приближаются, поэтому, это не должно доставить серьезных проблем. Если это не отвратило вас от мысли взять меня на работу…  Я могу продолжить?

Отредактировано Алек Балоун (2014-03-01 10:03:42)

Они все хотели от него одного. Он встречал их так много разных, но желание их было одинаковым. «Изменись! – шептали, кричали, приказывали и советовали их голоса, ночами сливающиеся в единый гул, разобрать в котором можно было только постоянное и неизменное, – Изменись! Будь как все! Не выделяйся! Будь как я! И тогда я дам тебе подарок!»
Алеку хотелось закрыть уши, отвернуться и убежать, только бы не слышать, только бы не начинать оправдываться. Но каждый раз, каждая новая встреча несла с собой один и тот же повторяющийся слово в слово разговор. Ему хотелось кричать от безысходности, но он лишь виновато улыбался и прятал голову в плечи, терпя тумаки от того, что не желал слушать и продолжал делать то, что делал.
- Люди пугаются и злятся сильнее, когда я не говорю, а приступы случаются у них на глаза, - пожал плечами Алек, лишь печально поглядев на удалившуюся Клару, давно уже пообещав себе не принимать близко к сердцу он все равно расстроился. Ему пришлось опять одернуть себя напоминанием, что хозяйка не была против его проблемы. Если не брать во внимание ее неприятно царапающий взгляд. –  Да, родился я здесь, родителей своих не знал. Женщина, что воспитывала меня до пяти лет, говорила, что мать моя была шлюхой, а отца сыскать и вовсе не удастся. В ранних, разрозненных своих воспоминаниях я помню городскую свалку и совсем смутно парочку улиц. После… После, моя приемная мать, она занималась, в основном, попрошайничеством, продала меня и я уехал из столицы. Вернуться смог лишь полтора года назад.
Рассказывая краткую историю своей жизни, он почти не следил за тем, что говорит, занятый обдумыванием куда более насущной проблемы. Он должен был попросить для себя один выходной, чтобы быть уверенным, что если приступ все-таки свалит его с ног, то у него будет возможность отлежаться, не потеряв работу. Но он неплохо был осведомлен, как непросто это сделать. Ведь обычно после такого предложения потенциальные работодатели старались как можно быстрее завершить с ним беседу. Однако выхода не было.
- Подождите, мисс Фанни, мы кое-что не обсудили. Простите, если слова мои вновь покажутся вызывающими, но я привык оговаривать условия договора до окончательного его заключения, это помогает избежать недоразумений в будущем, - он пытался заставить себя расцепить руки и убрать пальцы от пуговиц, которые они крутили, рискуя оторвать, но тщетно, волнение пересиливало волю. - Я, как уже говорил, не откажусь от любой честной работы, но при условии, что за мной будет закреплен один выходной на неделе. Позвольте мне эту дерзость, мисс. Когда болезнь одолевает меня, мне необходимо отлежаться, чтобы приступ не повторился снова. Несколько ударов подряд могут свести меня в могилу.

Отредактировано Алек Балоун (2014-03-03 18:02:52)