Первый день месяца льда для Корво Аттано начинался так же, как и все прочие за то время что он находился в Колдридже. Бесконечное количество часов он провел в комнате для допросов, где из него пытались выбить признание в убийстве императрицы, которого он не совершал. Разумеется, это было лишь формальностью и фактически ничего не решало. Тюремщики просто выполняли работу, которую умели делать лучше всего. Обычно, любые признания выбивались из подсудимого за считанные дни, даже за преступления которые он не совершал. Но Корво был крепким орешком. Наверное, Хайрему Берроузу просто доставляло удовольствие пытать бывшего лорда-защитника. Он сам неоднократно присутствовал при допросах, отдавал указания, но сам ни разу не замарал о него руки.
Сегодня Корво допрашивали Альфред и Герберт Грин - два брата, на первый взгляд совершенно не похожих друг на друга. Герберт высокий и жилистый, а Алфред широкоплечий детина с железными кулаками-кувалдами и изъеденным оспами лицом. За полчаса, что эти двое провели с Корво наедине, не было произнесено ни слова. Ни тот ни другой не задал не единого вопроса. Пока Корво лишь били, методично нанося удары по лицу и торсу. Кажется, они двое даже не заметили или просто не обратили внимание, как за их спинам скрипнула дверь и в комнату вошел человек. Он остановился в нескольких шагах от них и какое-то время молча наблюдал за происходящим.
- Достаточно, - приказ произвел молниеносный эффект. Грины, словно бойцовские псы, разошлись по углам, прижав к полу хвосты, лишь услышав грозное «Фу».
- Здравствуйте, лорд Аттано, - Уилл замолчал на мгновение, дожидаясь, когда Корво немного придет в себя и обратит на него внимание.
- Прошу Вас, присаживайтесь, - Хант сделал приглашающий жест рукой к железному креслу посреди комнаты.

Хант кивнул в сторону тюремщиков, безмолвно отдавая приказ. Тем и не нужно было больше, они подняли скрюченного на полу Корво и, не особо церемонясь, усадили его в кресло. Это было нехитрое приспособление, но отчего-то оно приводило в полнейший ужас добрую половину заключенных. Наверное, потому что благодаря не сложным креплением тюремщики могли обездвижить пленника и сделать его жизнь в буквальном смысле невыносимой.
Альфи потянулся к наручникам Корво, чтобы на мгновение освободить его руки и приковать к креслу, однако Уилл остановил его.
- Не нужно. Мы же не звери. Я думаю, лорд-защитник заслужил немного свободы, - преданные псы отступили на шаг назад и застыли, словно каменные изваяния.
Наверное, кто-нибудь мог и засомневаться, издевается над Корво офицер тайной службы или же весьма неудачно пытается проявить должное уважение к человеку, который долгое время заслонял своей грудью императрицу Джессамину. В голосе Ханта не прослеживался намек на издевку или усмешку. Однако в том, что ему определенно доставляет все это удовольствие, не сомневался никто из присутствующих.
Уильям взял стул и сел напротив пленного. Какое-то время смотрел в его опухшее, потерявшее благородный облик лицо. Поймал цепкий ясный взгляд единственного здорового глаза.
Загнанный, но не сломленный зверь. И это за столь долгий срок. Кажется, он здесь уже четыре месяца.
Удивительно.
Феноменально.
Очень благородно. И невероятно глупо.
- Это все может прекратиться, господин Аттано. Вы знаете, что нужно сделать, - Уилл расстегнул несколько пуговиц наглухо застегнутого камзола и достал вчетверо сложенный листок бумаги. Развернул и показал Корво.
- Это ваше признание. Признание того, что вы убили императрицу Джессамину Колдуин и организовали похищение ее дочери Эмили. Вам нужно всего лишь поставить свою подпись. Вам больше некого защищать, лорд Аттано. Пора подумать о себе.

Нет. Он не будет подписывать. Уильям и не ожидал другого ответа. Он едва заметно кивнул и свернув листок убрал его в нагрудный карман мундира. Пригладил ладонью и без того безупречно уложенные волосы, привстал, чтобы пододвинуть стул и сесть ближе. Его колени почти касались коленей пленного.
- Я знаю, что вы не будете подписывать. В Вас ведь, лорд Аттано, больше не осталось страха, верно? – попадая в Колдридж все бояться, без исключения. Именно это чувство и заставляет подписывать заключенных любые признания. Страх перед болью, перед унижениями и лишениями. А какой поразительный эффект дают фобии, дай только возможность найти это слабое место и подкормить страх внушительной порцией раздражителя. У каждого есть такие гнилые места, даже у Корво Аттано. Ему было безразлично, что произойдет с ним, ведь ему больше нечего было терять.
Нечего терять.
Действительно нечего? Или кое-что есть?
Тюремщики рассказали Ханту, как Корво выл несколько дней к ряду, после того как умерла императрица. Для него это было ударом. Он получил рану, почти такую же смертельную, как и Джессамина.
Это наталкивало на вполне конкретные мысли.
Уильям поднялся, расстегнул пуговицы на мундире и, сняв его, аккуратно повесил на спинку стула. Закатал рукава рубахи и направился к медленно тлеющей жаровне.
- Ну… и как тебе Джессамина? – не глядя в сторону пленного, Уилл достал саблю из ножен и сунул лезвие в жаровню.
- М? Как она в постели? Она стонала под тобой так же, как когда клинок ассасина вспарывал ей брюхо?
Лезвие клинка быстро накалялось. Сталь постепенно утратила холодный блеск и приобретала цвет жидкого огня.

Корво продолжал упорствовать. Хотя, краем глаза Уилл заметил, как напряглось его тело, дернулось и замерло. Как на мгновение скривились губы.
Всего секунда, чтобы осознать, что слова, которые отравой льются в его уши не стоят и грамма потраченных сил. Не хотел тешить эго изувера, принципиально оставаясь глухим. Молчаливым. Стойким оловянным солдатиком.
Лезвие клинка накалилось докрасна. Даже ручка стала теплой. Хант взял клинок за рукоять и держа его перед собой вернулся к пленнику. Раскаленное лезвие сабли оказалось прямо перед лицом Корво. Жар жег кожу. Опасный наконечник едва касался волосков жесткой грязной, слипшейся от крови бороды бывшего лорда-защитника.
- Я понимаю, такое искушение. Быть рядом с такой красивой женщиной и не попробовать трахнуть ее хоть раз, было бы верхом глупости, - лезвие опустилось ниже, в опасной близости от шеи и груди серконца.
- Что ты ей сказал для этого? Что любишь ее? – Уильям кивнул и усмехнулся, скривив губы так, словно надкусил лимон. Рука Уильяма, сжимающая клинок, вздрогнула на мгновение  прежде, чем офицер прижал лезвие к обнаженной груди Корво. Пылающая жаром сталь зашипела вплавляясь в кожу бывшего защитника. Одна секунда вечность, две бесконечность. Уилл жжет сталью пленника непереносимо долго, останавливается, чтобы перевернуть саблю и сделать тоже самое, но чуть ниже. Запахло паленым волосом и горелой плотью. Противный, тошнотворный запах.
- Мне лично не нужно твое признание Корво, - Уилл отнимает от плоти серконца клинок и кладет его в жаровню.
- Мне интересно другое. Сколько лет Эмили? Десять? Одиннадцать? Тогда ты уже был лордом-защитником, не так ли? – Уильям подошел ближе и нагнулся, чтобы взглянуть в лицо Аттано. Ничего общего с тем, что все привыкли видеть. Хоть Корво и не был голыбых кровей, внешность у него была воистину аристократической.
- У нее точно такие же губы как у тебя, Корво.
Никто не знал наверняка, но у многих были подозрения. До некоторых пор, Уильяму Ханту семейные дрязги семьи Колдуинов были так же интересны, как деятельность копошащихся в мусоре крыс. Но когда он увидел Эмили на расстоянии вытянутой руки, в ее внешности мелькнуло узнавание кого-то другого. Между ней и Корво было сходство. Неявное, разумеется. Что-то такое, что не бросается в глаза: манера говорить и двигаться, тембр голоса, мимика. Абрис безупречных чувственных губ.
Разумеется, он мог ошибаться. Но привыкши доверять своему шестому чувству, Уильям Хант практически не сомневался в родстве между ней и лордом-защитником. Да и какие еще могут быть последствие от близких отношений между мужчиной и женщиной? Джессамина так и не назвала имени отца. Может быть потому, что не хотела раскрывать свою постыдную связь с человеком, с которым она все равно не сумеет связать свою жизнь узами брака?

На самом деле Уилл однажды посетила мысль, что Корво хочет сбежать. Но из Колдриджа никто не сбегал. Даже если попытается – умрет. И никто не будет скорбеть о его ничтожной жизни. Пусть попробует. Исход все равно будет один. Это последнее место, где Корво может оказаться перед тем, как окунется в Бездну. Колдридж теперь его клетка, его дом, его обитель.
Ханту хотелось, чтобы он жил как можно дольше. Этого хотел и регент. Потому серконца никогда не пытали до смерти. И после давали набраться сил, чтобы все повторилось заново. Он подпитывал интерес палачей своим упорством, однако, это тоже не может продолжаться бесконечно.
Уилл отступил на пару шагов назад, освободив место для братьев Гринов, которые уже тащили ведро с ледяной водой.
Холодный душ на мгновение остудил жар, разлившийся по телу пленного, притупил боль, отрезвил разум и ожог ледяным пламенем. Словно тысяча острых игл разом впились в кожу. И почти сразу лезвие раскаленного клинка снова съедает плоть.
Крови почти нет. Раны моментально запекаются и зудят жгучей выедающей разум болью.
- Эмили очень красивая девочка, - снова заговорил Уилл, спустя короткое время, чтобы дать Корво придти в себя. Дать шанс слушать и услышать его.
- Нежный цветок, среди сухого кустарника.
Уилл оказался за спиной лорда-защитника и, склонившись, прошептал в самое ухо:
- Ее кожа такая гладка и такая сладкая на вкус. Не знаю, как долго я смогу держать себя в узде. Мне кажется, она уже достаточно взрослая, чтобы узнать, что такое быть с мужчиной. М, как думаешь? Корво? Предлагаю тебе уже открыть свой поганый рот, если не хочешь, чтобы я сделал это у тебя на глазах?
Лукавил Уильям или действительно собирался сделать то, о чем говорил? Но в голосе его не было никаких сомнений, только решимость. И не потому, что это могло бы помочь заговорщикам, а потому что ему самому этого невероятно сильно хотелось.

Время шло, и многое изменилось в Дануолле. Наверное, если бы Корво увидел его сейчас, он ужаснулся. Безумный старик превратил некогда цветущую столицу в руины, пытаясь сохранить свое регентство.
А офицер Хант все еще был офицером Хантом. Берроуз не торопился уступать пост главы кому-то еще. И Уильяма это нервировало в крайней степени. Ему уже очень давно хотелось поднасрать старику, но, как оказалось, сделать это было не так то просто. Стискивая зубы и запирая свой гнев на замок, Уилл продолжал безукоризненно исполнять приказы.
Он действительно довольно часто видел Эмили, поскольку был едва ли не постоянным клиентом в Золотой кошке. В расслабленном мозгу пресыщенного шлюхами офицера частенько всплывал образ юной пленницы запертой в маленькой комнате двумя этажами выше.
Он мог бы это сделать.
Да, Корво слишком хорошо знал Берроуза. Но не Ханта.
- Ты думаешь? – Уилл отошел к жаровне, вынул оттуда свое оружие, внимательно обсмотрел, не осталось ли на клинке ошметков оплавленной плоти. Отер ее платком и сунул в ножны.
- У тебя было две любимых женщины. И ни одну из них ты не сумел защитить. Джессамина мертва. А крошка Эмили… можешь не рассчитывать на то, что ее ждет прекрасное будущее. Ты нежелательный свидетель Корво. И ты сгниешь в этой тюрьме. И это… - Хант снова достал из кармана мундира листок с признанием и демонстративно смял его в ладонях.
- Это просто бумага Корво, которой можно подтереться, - Гнев всколыхнулся на поверхности холодного безразличия. Уилл ринулся к нему, будто сорвавшийся с цепи пес. Вдавив колено в его пах, он с силой надавил пальцами на скулы, вынуждая пленника разжать челюсти. Он затолкал скомканный листок ему в глотку.
- Жри, тварь. Это последнее, что ты съешь здесь! – Он отпустил, слегка пошатнувшись, словно у него закружилась голова.

Отредактировано Уильям Хант (2014-02-19 15:59:46)