Раздавшийся в темноте крик, выдернул Джессамину из тяжеловесного, но не пугающего сна, и она очнулась так, словно кто-то опрокинул на нее ушат ледяной воды. Поначалу не понимая, что же произошло, она мечущимся взглядом осмотрела комнату, затем зажгла лампу, стоявшую на прикроватном столике. Таким испуганным и разбитым Императрица никогда Корво не видела, и понимание того, что ему лишь приснился кошмар, не принесло облегчения.
Воцарилось недолгое молчание, в котором было слышно только сбивчивое дыхание лорда-защитника. В это мгновение он казался настолько уязвимым, что больно было смотреть.
Джессамина придвинулась вплотную к Корво, протягивая к нему руки. Обнять, успокоить и обогреть, не задавая вопросов – это все, что она могла сейчас для него сделать.
- Иди ко мне, - прошептала Императрица, привлекая любовника к себе. Она мягко оглаживала его плечи и спину, чтобы расслабить  напряженные мышцы. У обоих громко, будто у бегунов, стучали сердца, но Джессамина пришла в себя первой, пряча от глаз любимого мужчины свое беспокойство.
- Шшш. Я здесь, с тобой, - нежно бормотала она ему на ухо, не переставая гладить по голове. – И с Эмили все хорошо. Ничего не бойся, мое солнце.
Убрав со взмокшего лба Корво темную прядь, Джессамина аккуратно склонила его голову себе на грудь.

- Что не так? – бессвязное бормотание Корво и его бледное лицо, искаженное гримасой скрытого мучения, пугали больше, чем его заполошный крик. Джессамина усилием воли заставила себя забыть на время о страхе, но не смогла отделаться от противного ощущения мурашек, бегущих по спине.
Теперь темнота страшила многих как неотступный союзник чумы и крыс. Смешавшись воедино, они черным спрутом проникали в умы и сновидения. Однако лорд-защитник был человеком не робкого десятка. Видеть его испуганным Императрице не доводилось.
Что-то, действительно, было не так, словно в стройной, налаженной системе случился сбой, словно происходило нечто мистическое, связанное с проклятым Смотрителями божеством и еще пес его знает с чем. Джессамина не верила даже в Бездну. Быть может, потому что отчаянно боялась узнать правду.
- Ты можешь рассказать мне, если хочешь, - Императрица заключила лицо любовника в свои теплые ладони. – Корво, посмотри на меня.
Ее взгляд был спокойным, как неяркий свет лампы, способный отогнать липкие щупальца тьмы. Так у них было заведено давно: если один ослаб, значит, другой будет сильнее, чтобы подставить плечо.

Сердце Джессамины дрогнуло при мысли о том, что Корво пришлось повидать. Он уже в какой раз сталкивался с грязной, стонущей десятками голосов реальностью, о которой она знала только по рассказам. Невыносимо было думать о том, что для большинства горожан скоро станут совсем привычными и крысы, и плакальщики. Впрочем, Джессамина искренне полагала, что к такому нельзя привыкнуть. В каждом существе есть стремление к жизни, страшно, если его не станет.
Знала бы Эмили, как о ней тревожится один неизвестно близкий человек, знал бы Корво, насколько оправданы его отцовские чувства... Вина кольнула Джессамину острой заржавевшей иглой. Но ее любимый и единственный мужчина, так или иначе, уже давно принял принцессу, как свою. Императрица не знала, чего в его отношении было больше: сознательного выбора или зова крови.
- Понимаю, - холодеющими руками Джессамина обняла серконца со спины и прижалась щекой, слушая, как бьется его сердце. – Я бы чувствовала тоже самое на твоем месте. Так ты не позволил ему забрать девушку?
Антона Соколова можно было понять. Все его умыслы были направлены на создание лекарства, с помощью которого будет спасено множество жизней. Если ради достижения этой цели нужно было пожертвовать кем-то, лейб-медик готов был сделать это, не задумываясь. Однако порой он забывал о человечности настолько, что чужая жизнь для него могла стать лишь неудачно проведенным экспериментом.
Джессамина замолчала, понимая, что объяснения очевидных вещей и скоропалительные  советы будут Корво в тягость.
- Может быть, ты таким образом проявил милосердие, - после паузы заговорила Императрица. - Это ужасно осознавать, но куда печальнее участь живых. А твои сны… Хочешь поговорить с оракулом? В ордене есть те, кто мог бы их объяснить.

- Не казни себя за это, - Джессамина приподнялась, чтобы положить подбородок Корво на плечо. Сонная, с распущенными волосами, еще молодая, она в эти минуты была похожа на ту самую девочку, которую когда-то по всему дворцу искал никому неизвестный серконец.
У Джессамины были свои кошмары, но видела она их наяву, а не во сне. Она боялась, что Дануолл не перенесет чуму, боялась и за Эмили, и особенно за Корво. Расставание с ним было немыслимо.
Сам собой напрашивался короткий вопрос: «Правы в чем?», но Императрица никак не могла произнести его вслух. Ее словно парализовало. О том, что кошмары Аттано могут оказаться вещими снами, Джессамина старалась не думать. Этого просто не могло быть!
- Хорошо. Справимся сами, - она постаралась придать своему голосу больше уверенности. – Без оракулов. Теперь каждую ночь я буду рядом. Что скажешь?
К сожалению, приходилось признать, что более ничем помочь было нельзя. Только Корво мог разобраться сам с собой, даже оракул не сделал бы этого лучше. 
Джессамина приподнялась еще выше, вдохнула запах смоляных волос серконца. Тревога, нежность, желание – все сбилось в один запутанный клубок. Императрица прикрыла глаза.
- Эмили спрашивала о тебе, узнав, что ты идешь в зараженный район. Ты дорог ей.

- Давно пора было так сделать, - заметила Императрица, улыбаясь. Прошло много лет, а они все ходили друг другу в спальни, как в гости, и порой прятались по углам, словно юные, неопытные любовники. Казалось необходимым соблюдать приличия и постоянно отрицать то, в чем никто давно уже не сомневался. Сейчас же, когда речь шла о спокойствии Корво, все остальное стало неважно. Может быть, кто-то посчитал бы ее решение безрассудным, но Джессамина до смерти устала ломать комедию.
Императрице по-прежнему были милее всего крепкие объятья лорда-защитника. Пусть отправляются в Бездну все придворные остряки и сплетники! Заметив, что Корво стало немного легче, Джессамина поспешила оказаться в его руках. Ощущение близости пьянило, и, вместе с тем, внушало уверенность.
В ответ на слова об Эмили она тихо засмеялась, не сдержавшись.
- Не говорить? Хорошо сказано. Этот ребенок, Корво, узнает все, что ей нужно, сбегая от учителей, расспрашивая слуг, а иногда подслушивая под дверью, - Джессамина смущенно отвела взгляд, понимая, что точь-в-точь описывает собственное  отроческое поведение. – Она очень настойчивая, и становится все сложнее скрывать от нее что-то.
Что примечательно, Аттано не только беспокоился об Эмили как отец, он и говорил  о девочке как родной человек, несмотря на то, что так и не узнал правды о ней. Но чем старше становилась принцесса, тем ниже падали покровы тайны. Правда явственно проглядывалась в ее глазах, губах, очертаниях лица и некоторых жестах. Как бы там ни было, они втроем давно стали, пусть и странной, но все-таки семьей.
- Конечно, я не стала говорить ей всей правды, - добавила Джессамина уже серьезно. – Она беспокоится, но при этом действительно верит, что с тобой не может случиться ничего плохого. – Закончила Императрица шепотом. – Я тоже живу верой в это.

Слушая лорда-защитника, Джессамина удивлялась, грустила и радовалась не только как мать, но и как женщина, пусть и не ставшая женой, но все же единственно любимая. Мыслями она невольно унеслась далеко, пытаясь представить себе будущее девочки, одаренной не по годам. Хотелось верить в лучшее, в чудо. Ведь не могут быть вечными горести. Оттого-то эти думы больше были похожи на мечты. Многие сочли бы их слишком скромными для Императрицы, но она искренне не желала большего, чем здоровье близких и благополучие жителей островов.
Джессамина не стала рассказывать Корво о своих светлых фантазиях, чтобы не бередить душу тем, что кажется зыбким и неосуществимым. Многое приходилось оставлять в безмолвии.
- Умом она… - Императрица осеклась, чуть было не сказав «пошла в тебя». – Эмили умная девочка, только совсем не в ладах с правилами поведения. Надо же… Киты… Ох, ей бы книжки писать, - Джессамина улыбнулась, покачав головой. – А по поводу упрямства я с ней поговорю.
Императрица не стала протестовать против обучения принцессы стрельбе. В жизни могло пригодиться все, что угодно, тем более, умение защищать себя. За безопасность Эмили во время уроков можно было не опасаться – Корво не допустит, чтобы девочка поранилась.
В объятьях серконца Джессамину одолевала приятная истома. Страсть по-прежнему жила в обоих, но большее значение приобрели нежные прикосновения и простая возможность быть рядом друг с другом. Императрица повалила лорда-защитника на подушки, мягко толкнув в плечо, и затем поцеловала.
- Помнишь, как ты учил меня? – шутливо спросила Джессамина. – Кормилица сначала думала, что я всех придворных перестреляю. Все ходила следом, причитала.

- Неправда! – воскликнула Джессамина, прекрасно зная, что Корво все помнил верно, а потом в притворном негодовании забила кулаками по его груди. Юношеская беззаботность иногда возвращалась к ней, и она умела ценить такие моменты – когда улыбка расцветала на губах без видимой на то причины.
Воспоминания не добавляли горечи, а, напротив, приносили утешение, как свет фонарей, разрывающий ночной мрак. Ради будущего стоило помнить о прошлом.
Джессамина легла рядом с Корво, повернувшись к нему боком и примостив голову у него на плече. Услышав о благотворительном приеме, она не сдержала ироничную усмешку.
- Хочу, - согласилась Императрица просто и коротко. – Мне интересно, как наши толстосумы будут раскошеливаться.
Недавние встречи с аристократами вызвали у нее смешанные чувства. Джессамина  слышала много громких слов и видела немало рвения, но каждый защищал только свои интересы.
- Несколькими днями ранее я принимала леди Эсму вместе с Берроузом, - голос Императрицы также понизился до шепота. – Не знаю, верно ли все, что говорит о них молва, но как бы там ни было, они продемонстрировали удивительное единство взглядов. – Джессамина хмыкнула. – Эсма взялась мне советовать, что и как делать для того, чтобы спасти город. Упирала на то, что позаботиться, прежде всего, стоит о благородных семьях. Я в ответ позволила ей взять патент на производство ламп, которые отпугивают крыс. Пусть развлекается. – После короткой паузы Императрица добавила. – Присмотри и за ней, пожалуйста.

- В том-то и дело, что помощников у нас немного, - откликнулась Джессамина, тяжело вздохнув. Разговор вновь перешел на печальные темы, однако это было естественно: сладость и горечь мешались воедино, и такова была жизнь Императрицы и ее лорда-защитника, что даже в постели они обсуждали государственные проблемы.
- Тех, что действительно может что-то сделать для Дануолла, можно посчитать по пальцам. Вот и приходится манипулировать, чтобы хотя бы не вредили.
Между Джессаминой и привилегированной прослойкой общества давно назревал скрытый конфликт. Ей все сложнее становилось терпеть лицемерие аристократов, а им – ее нежелание принимать участие в их интригах и внимание к бедным. Подобное положение дел давно тревожило Императрицу, но сказать об этом вслух она не решалась.
- Думаю, он не стал бы рисковать впустую. Соколов достаточно умен для того, чтобы понимать, что я бы с него спустила три шкуры, если с тобой что-нибудь случилось.
Джессамина произнесла эти слова спокойным, ровным голосом, словно говорила как о чем-то само собой разумеющемся. В ответ на шутку она только слабо улыбнулась.
- Значит, он добился определенных успехов… – задумчиво заметила Императрица. – Придется закрыть глаза на некоторые его… методы. Лишь бы был результат.
Опять говорить о Соколове, тем самым, возвращаясь к неприятному инциденту, совсем не хотелось, но остановиться Джессамина не могла. Слишком многое зависело от рук этого человека.   Тем не менее, она не стала принуждать Корво идти на перемирие, зная, каково ему  сейчас.

- Вот, значит, какого ты обо мне мнения! – вымолвила Джессамина, но вместо того, чтобы негодовать по-настоящему, поцеловала Корво в плечо.
Лично для нее потеря Аттано была бы невосполнимой, но для государства также был жизненно необходим труд строптивого, чудаковатого гения, и с этим необходимо было считаться. Лорд-защитник был прав.
- Да уж, хотя бы одно чудо было бы кстати, - ответила Императрица, немного помолчав, и задумчиво добавила. – Выходит, еще до чумы он трудился над лекарством против чего-то подобного? Занятно.
Джессамина не могла объяснить, почему обратила внимание на этот факт. Немного разбираясь в натурофилософии, она понимала, что так называемые «витамины», вероятно, были предназначены для общего укрепления  организма человека. Судя по тому, что рассказывал о чуме Соколов, эти свойства  могут подходить и как основа для лекарства против напасти, поразившей город. Однако не мог ли тивианец знать больше, чем хотел показать? Вздохнув, Императрица отмахнулась от этих мыслей. В последнее время она стала слишком подозрительной.
- Знаешь, возможно, мы зря полагаемся только на Соколова, - заметила Джессамина. – В Академии есть и другие светлые умы.