В день, когда погиб Верховный смотритель Мартин Янеку повезло отсутствовать в Аббатстве. Так что злополучные новости настигли его уже дома, после того, как он, вернувшись из «Ракушки», отчитался перед вышестоящим офицером. И первым делом, Лыткин пошел искать брата Гарольда. От кого и узнал о непосредственном участии в этом плохо пахнувшем происшествии. Еще помниться мрачно пошутил тогда, что следующий Верховный смотритель будет уж точно с кристально чистой репутацией и огромными заслугами. И не хочет ли брат Гарольд, переждать бурю на псарне, пока длится праздник Крашеных чайников? Дошутился.
Тем не менее, он не мог не прийти и поздравить приятеля сразу, как узнал, кто стал их очередным Верховным смотрителем. Или, скорее, посочувствовать. В этой очереди, как на императорский престол,  явно надо стоять в конце.
Откровенно говоря, бывать в кабинете Верховного смотрителя мужчине еще не приходилось. Да и он как-то не стремился, поэтому сейчас уже целую минуту стоял перед высокими дверями, переводя дух. Интересно, меняет ли власть человека, пусть даже такая иллюзионная? Однако, стоять больше нельзя – вон уже ходящий по коридору охранник, участливо поинтересовался, нужна ли брату помощь. Брат наотрез отказался и глубоко вздохнув, постучался. 
Войдя в кабинет, Лыткин поздоровался:
- Добрый вечер, господин Верховный смотритель.
Видеть Этвуда в красной форме было непривычно. Как и открытое лицо, без маски. Правда, что чувствует сейчас сам Гарольд? По лицу было не разобрать.
- Неплохо выглядишь.

Кажется, Гарольд был не в восторге от новых перспектив.  Да и право сказать, Лыткин никогда бы не поверил, что брат Этвуд стремится к власти.
Сев напротив Верховного смотрителя, мужчина внимательно посмотрел на него, затем оглядел кабинет. Не удержавшись, заметил:
- Только кто-то начнет гордиться своим положением и копить монеты, как сразу постучится в дверь смерть. Ах, если бы человек мог утащить все это собой. А, вроде, по одним и тем же книгам учимся и проповеди слушаем.
Было несколько … странно видеть роскошную обстановку кабинета. Учитывая, что раньше среди послушников и смотрителей так же ходила  чума, как и среди остальных жителей города. Янек до сих пор вспоминал одного смотрителя, который уверял, что у него развивается чума и умолял его убить до того, как придут кровавые слезы. А в это время, Таддеус Кэмпбелл, бывший на тот момент во главе ордена, пил тивианское и наслаждался обществом девок.
- Хм… думаю, о нашем новом Верховном смотрителе ты знаешь. Очень сильно надеюсь, что праздник Крашеных чайников не наступит, как минимум, лет 30. Можно 50 – я не против. А так…. – смотритель на минуту замолк, слушая ритмичное тиканье часов. За окном так же шумел дождь.
- Гарольд, сколько лет я тебя знаю? – неожиданно спросил Лыткин. – Двадцать?

Отредактировано Янек Лыткин (2015-01-14 13:35:19)

- Разное, - пожал плечами Янек. Неужели Гарольд решил, что ему идет роль доносчика? – Кто-то недоумевает, кто-то не понимает, кто-то считает, что уж новый-то точно будет лучше. Кто-то отнесся с симпатией: брат Ульм, например. Но все знают, что будут перемены. А уж к лучшему или худшему – это уже решать Верховному.
С легким кивком он взял свой бокал. Потом немного подумал, махнул рукой, отставил сидр и расстегнул маску с подшлемником. Аккуратно положил её на край стола и взял напиток снова. Возможно, это будет его критичной ошибкой, но пусть правила останутся за дверями этого кабинета. Хотя бы сейчас.
- Хм… Император умер, да здравствует императрица! – прокомментировал Лыткин. – В этом отношении наше Аббатство ничем не отличается от короны. Увы, - он полюбовался гранями бокала. – Что тебе еще пятьдесят лет жизни не нравятся? Умрешь окруженный любимыми учениками, неутешными сестрами-прорицательницами, а рядом будет находиться подавальщик вставной челюсти, - описав столь радужную перспективу, тивианец отпил глоток. – Довольно редкая смерть, я бы сказал. И столь желанная обывателями. А может и за рабочим столом. Лет в 120.
Самим смотрителям такая смерть грозила мало. Лыткин посмотрел за окно, будто увидев там почти позабытые суровые просторы Тивии. После его Испытания, он ни разу не был на родине.
- Да вот. Размышляю. Хватает этих лет, чтобы понять, властолюбив человек или нет? Мне, кажется, что да. Кто же тебя так полюбил в Круге Властных, что предложил твою кандидатуру? – перейдя на серьезный тон, спросил: - Что будешь делать?

- А при чем тут Берроуз? – поднял бровь Янек. – Вот по нему уж точно никто не станет скучать. Я про Юхорна и Джессамину Колдуин. Сомневаюсь, что его дочь считала свое воцарение праздником.… А обвинение… - пожал он плечами. – Просто надо было не ждать признания лорда-защитника, а тихо отравить того в тюрьме.  Выставив это так, будто заключённый скончался от болезни.
Правда, под вопросом стоял бы тогда не только Даннуол, но и сама Островная империя. И все, что они знали.
- Помереть в 90 лет в объятиях белокурых прелестниц, - усмехнулся Лыткин. Нужны ему были те прелестницы. – Или в кругу семьи. Увидев перед смертью правнуков. Как видишь, ни то ни другое мне не грозит.
Им обоим. Даже Верховный смотритель не имел право завести семью. В этом случае все были равны: и Верховный и самый последний послушник.
- Интересно, как бы повернулась жизнь, если бы мы не давали монашеский обет?  Хотя, пожалуй, остался бы я с собаками. В отличие от женщин их понять проще.
Лыткин вспомнил рыжеволосую хозяйку заведения «Ракушки». Вспомнил собственную семью. Для первых Аббатство, казалось, было не более чем второй стражей, для вторых – страшной сказочкой, которую детям рассказывают на ночь.
- В худшую или лучшую сторону? Аббатство для всех разное. Они существенно отличаются не только у Круга Властных или обычного смотрителя, но и обывателей.
А пошли они все! Мысленно Лыткин обозначил, куда могут идти все старшие офицеры, слухи и столь неожиданные перемены. В конце концов, почти два десятка лет – вполне достаточный срок, чтобы не сливать дружбу коту под хвост. И неожиданно, как в старые времена, рассмеялся:
- Узнаешь, передавай мне. Я с ним побеседую в темном переулке. Кстати… не то чтобы я диктую Верховному Смотрителю что делать, однако не хотел бы ты взять под опеку один приют? Заодно хоть немного вернем людское доверие. А то они нас скоро жечь пойдут.

Лыткин пожал плечами. Не столь важно на ком корона, главное чтобы голова была под стать этому украшению. И с этим господин Берроуз не справился.
- Стать императором – еще не все. Нужен преемник. Не слышал, чтобы у бывшего главы тайной службы был ребенок, - мужчина намерено не называл Берроуза лордом-регентом. Регенты не травят собственный народ чумой. – Да и кто на него, кроме леди Бойл польстится? И понадобится убитая принцесса. Которую лучше тогда зарезать вместе с матерью… Мда…Заговорщик из меня выйдет что надо. Хорошо, что мне не интересна вся эта мышиная возня, - мужчина жестко усмехнулся и припомнил отрывки фраз.  – «Наступает золотой век», «Ваша маска такая пугающая», «Бойлы возвысятся»….  Знаешь же, что я дежурил в её поместье в тот вечер.  Определенно, подобное сходится с подобным. Они считают, что люди – волкодавы и судят по ним по их родословной.
И когда смотритель пришел в Аббатство, он так и не смог рассказать, что видел на этом пиру вовремя чумы, ибо из приличных слов у него находились лишь предлоги.
- Надеюсь, девочка… в смысле Её Величество вырастет не такой, как многие из аристократии. Все же лорд-защитник на идиота похож мало.
Янек не боялся того, что Верховный Смотритель донесет. В его словах не было ничего оппозиционного. Конечно же, смотря как подать. Уж в этом-то смотритель Аббатства разбирался хорошо. Только вот…он знал Этвуда много лет. И знал, что на доносчика Гарольд походил мало.
Сделав глоток, Лыткин внимательно глянул на приятеля:
- Потому что Берроуз оказался такой скотиной и попрал все, во что мы верили? Честно говоря, синий мне нравится больше, чем красный. Не люблю последний. На нем не видна кровь.  Да и слишком напоминает об огне, на котором можно сразу сжечь все: якобы ведьму, по доносу соседа, любовь, долг, сам город….. Почему-то выловить только чумных крыс  кажется людям непосильной задачей.
Янек издал сухой смешок и заметил:
- Никогда не любил проповедовать.  Голодного – проповедями не накормишь. Аристократами? Этими напыщенными болванами, которые никогда не бывали на Ботлл-стрит или в бараках тивийского городка Алексин? Чего ты боишься, друг мой? Ты разговаривал с простыми обывателями. Ты уже на голову опытней их. А вот со стражей… - замолк и поморщился.
Теплые отношения между городской стражей и Аббатством обывателей были притчей в языцех. И даже натянутое нынешнее перемирие не могло избавить обе организации от ненависти и презрения.
- Просто… мне надо знать, что с воспитанницами того все в порядке. И не только внешне, как понимаешь. Раз для них «приют все равно, что клетка». По-хорошему, надо бы какую-нибудь неравнодушную даму, но, увы, таких знакомых в Даннуоле у меня нет. Приют, кстати, Эсма Бойл опекала, - к началу лета Лыткин уже успел поинтересоваться, личностью основной попечительницы приюта. – Скажи лучше сразу, что хочешь нае… нагреть Круг Властных, само Аббатство и устои, на которых мы держались, - хмыкнул Лыткин. И посмотрел на приятеля совершенно серьезными глазами, которые не вязались с его широкой улыбкой: - Если что, один голос у тебя в поддержку реформации уже есть.
- Кстати, а почему Аббатство не заинтересовалось Ветошью? – внезапно спросил он.

- Этот неизвестный мститель явно обладает чувством юмора,- фыркнул Лыткин.  Насколько было известно самому Янеку, убийство палача так и не было раскрыто.  Как и убийство Верховного Смотрителя Кэмпбелла. Пропажа леди Бойл. Неожиданное признание Берроуза. Даже несколько заговорщиков не смогут провести всё с филигранной точностью. Если, конечно, им не помогает Чужой.  – Кстати, брат Гарольд, обратил ли ты внимание на странное самоубийственное признание Берроуза? Будто он сошел с ума и решил разрушить собственную жизнь. Не говоря уже о том, стража нашла его парализованным. Довольно… ироничная кончина, я бы сказал. Чем-то напоминает смерть  Кэмпбелла. Что же до опасности рядом с власть имущими.… Ну, неужели ты думаешь, что я оставлю на растерзание толпе человека, который при знакомстве согласился на небольшую шалость?
Лыткин очень внимательно посмотрел на Гарольда. И махом допил содержимое бокала.
- Я не знаю ничего про Бездну, кроме того, что мне о ней говорили. Однако я знаю, что передо мной стоит смотритель, который точно не поступит так, как предыдущие два Верховных смотрителя. И не станет водить в канцелярию шлюх или… - запнувшись, он заменил слово «балабол» на более обтекаемую формулировку, - … читать одни проповеди не подтверждая их делами. Что же до ошибок.… От них не застрахован ни один человек.
Кстати, на счет неравнодушных…. У него совершенно выпало из памяти знакомство с Розэльвой Мальфатторе. Очень умной юной девой.
- Да нет проблем, - рассмеялся Янек. – Правда, я не был в детстве девчонкой. Ну да ладно. Впрочем,… кажется, я вспомнил, кого можно попросить о женской помощи. Уж детский возраст наша сестра точно пока не забыла.
Услышав слова Гарольда про устои, тивианец чуть снова не выругался. Неужели на него так подействовали несколько глотков сидра? Или то, что он с утра не ел? Так его, гляди, и отступником объявят. Даром, что он только за то, что бы братья поменьше вспоминали о кнуте, а побольше о понимании и помощи.
- Я имел ввиду что-то вроде этого. Неужели ты подумал, что я предлагаю ввести поклонение Чужому, обвешаться амулетами и в полнолуние проводить  на полянах необузданные оргии, распугав в окрестностях всех диких зверей? А на счет слов про устои.… В последнее время нашими устоями стали страх, подчинение, проповеди без подтверждения слов делами… и ложь. Таддеус Кемпбелл, требовал соблюдения запретов, будучи распутником и златолюбцем. Тиг Мартин предпочитал говорить, но ничего не делать. Хайрем Берроуз оказался властолюбцем и покровителем оккультизма. Я все же так и не верю, что  в Башне не догадывались про палача. Когда это стало нашими устоями, брат Гарольд?  А на счет Ветоши…. Не уверен, что она простая безумная, - покачал головой Лыткин. – Хотя я пока еще не проверил собственные подозрения. С этими всеми неожиданными переменами, чтоб их.