Из головы не шли слова Аттано о том, что некоторым Чужой приносит безумие. Билли была уверена, что она не безумна. Она помнила, как умирала, помнила, как выскальзывала из реальности, и полагала, что безумие оставляет похожие ощущения.
Но если она нормальна, то почему никак не могла избавиться от навязчивого желания вернуться? Раньше, давно, когда она, став китобоем, смогла выбираться иногда за пределы Радшора, ей часто хотелось наведаться домой. Не похвастаться даже - просто показать, на что оказалась способна. Тогда с желанием Билли расправлялась быстро и решительно. Потом много лет оно не возникало, притаившись где-то в глубине сознания. И вот теперь снова взяло свое.
Иногда она ловила себя на том, что ноги сами несут ее в нужном направлении, и вовремя останавливалась.
Это могло быть безумием? Вполне. Начинаются такие вещи всегда с малого.
Но она не была сумасшедшей.
Билли твердила себе это так долго, что невольно начала сомневаться в своей нормальности.
В конце концов она решила, что, возможно, если она поддастся своему желанию. никакого вреда это не принесет. Дом наверняка пуст. Скорее всего разваливается. Может, даже сгорел.
Совершенно никакого риска. Билли убеждала себя в этом даже теперь, когда - теперь уже осознанно - шла по направлению к дому своей матери. Прошло столько лет, а она до сих пор помнила каждый поворот. Каждый дом на пути.
Так, будто время над этим местом было не властно.
Вот грязный колодец с тухлой водой, куда они забирались маленькими посмотреть на звезды днем. Вот пекарня, где поздней ночью можно было выпросить вчерашнего хлеба, когда у владельца было хорошее настроение. Вот закрытые ставни, за которыми всегда мелькают тени, стоит на улице случиться чему-то необычному.
Заходить, как обычно, нужно было через задний двор, который их дом делил с несколькими другими. В узком переулке пахло мочой и сыростью. Между камней мостовой прорастали первые травинки.
Дверь не открылась. Не потому, что была заперта - просто ее так никто и не починил за все эти годы. Билли с легкостью - а в детстве она казалась ей такой тяжелой - приподняла покосившуюся дверь, и та раскрылась.
Внутри было тихо.
Никого.
Внутри кольнуло разочарование, но вслух Билли только рассмеялась.
На одного призрака прошлого меньше.

Отредактировано Билли Лерк (2014-07-14 00:55:18)

Билли услышала шаги и замерла. Она так и стояла, не в силах пошевелиться. Стояла и смотрела, как на пороге вырастает женщина с опухшим лицом. Лицо слегка изменилось, а опухлость была все той же, знакомой. Родом из детства.
Теперь, когда Билли была взрослой, из сходство бросалось в глаза - и это тоже было жутким. Вдруг вспомнилось, что когда она уходила из дома, матери было где-то как ей сейчас. Билли была тоньше, острее - и взглядом, и чертами лица - но все же мать, а с  ней - и прошлое, которое она так долго пыталась забыть, - просматривалось в ее внешности.
Кажется, мать не узнала ее. Везучая - Билли бы тоже с радостью забыла, как та выглядит, но не могла - для этого пришлось бы забыть все свое детство.
Мать покачивалась в пороге и молчала. Билли тем временем огляделась еще раз, на этот раз пристально, а не для проформы. Дом производил все то же впечатление заброшенного нежилого помещения. Так бывает еще, когда от большой семьи не остается никого. Или - почти никого.
- Я вернулась, мама, - сказала Билли. - Почему ты тут одна? Где остальные?
Она помнила своих братьев и сестер. Билли была хотя и не первенцем, но одной из старших и часто заступалась за младших, рискуя отхватить и их долю неприятностей. Впрочем, чаще, оставшись виноватой, она сбегала из дома на день-другой и, вернувшись, обнаруживала, что выпивка затерла матери память о провинности - а иногда даже о пропаже - дочери.
Ее тоже всегда покрывали. Они были маленькой плотно сбитой темнокожей стайкой - как маленькие, но уже готовые заклевывать посторонних воронята. Уходя, Билли была уверена, что они выживут и без нее.
Но теперь дом был пуст, и только мать, которую давно заждались в Бездне, все еще жила в этих стенах.

- Шестнадцати, - деревянным голосом поправила Билли. - После шестнадцати лет.
Подумать только, шестнадцать лет - а тут все осталось прежним. Разве что не было очередного маминого хахаля, да братья с сестрами тоже затерялись. Но затеряться - самое умное, что можно было сделать в этом доме.
Она ведь никогда не встречала их. Не встречала никого даже отдаленно похожего на нее. Что. они выбились в люди и стали приличными людьми? Или, как они мечтали все вместе с детства, нашли место на корабле и уплыли к горизонту?
Надо же… Неужели кому-то из них действительно удалось оставить Дануолл с его туго сплетенным, как ренхевенские змеи, клубком из прошлого, настоящего, несбывшегося и упущенного, позади? Кому-то действительно удалось сбежать?
Хотя слова матери и циничный внутренний голос тут же напомнили о более вероятном варианте. Возможно, они действительно сбежали - но, скорее всего, в Бездну.
- Хоть кто-то выжил? - спросила Билли, морщась от дыма.
Даже дым остался тем же. Вонял почище плакальщиков.
Она посмотрела на мать. Та умудрялась даже сидя на диване выглядеть так, словно вот-вот свалится с ног. Билли тысячи раз думала о том, что она должна была умереть за прошедшее время. Но, похоже, именно в Изабеллу она и пошла такая живучая. Кто знает - может ту тоже оберегал от смерти Чужой? Правда, она вряд ли разобрала бы, где кончается ее пьяный угар, и начинается Бездна.
Билли еще раз взглянула на мать, а потом пошла в комнату, на которую та кивнула. Сколько, интересно, этой самой "мелкой твари", ее самому младшему брату? Он должен быть смышленым, если уже умеет замолкать в нужные моменты. В таком состоянии мать плохо соображала, а потом была готова на все.
Эта комната не была боле облезлой, чем первая. Но она была пустой. Кроме маленькой кроватки, стоявшей в углу у стены, тут больше не было ничего. Стены были покрыты крохотными дырочками от крысиных когтей, из-под пола слышался привычный с детства писк. Тогда он еще не казался таким смертельным.
Вдруг Билли охватила непонятная тревога. Кроватка была слишком маленькой. Он еще не мог научиться замолкать, когда нужно. Слишком рано.
Подойдя ближе, она заметила движение в кроватке, и успокоилась было - значит, все хорошо, просто ребенок вышел тихим. Но Билли замерла, так и не сделав последний шаг.
Ребенка в кроватке не было. Вернее, был, но не весь - многое уже успели отъесть крысы, копошившиеся рядом с крохотным мертвым тельцем.
Она видела много смертей. Она причиняла много смертей. Но эта первой с того времени, как умерла Дейдре, задела Билли.
Потому что приди она хотя бы на день раньше...
- Когда он перестал плакать? - спросила она у матери. Теперь в голосе звучал металл, и сама Билли была как сжатая пружина. - Когда?!