Сегодня Уильяму не спалось.
Последнее время ему вообще плохо спалось из-за адских болей. Ощутить на своей шкуре тридцать ударов было неприятно, но их последствия были куда более болезненными во всех отношениях. Он почти не думал о том, как стоял перед десятками осуждающих взглядов, едва удерживая себя в сознании. Это было унизительно, но еще более унизительным было не смочь самостоятельно подняться с постели через сутки после тяжелого забытья, чтобы взять с тумбы кружку с водой или сходить в туалет. Была бы его воля, он бы выслал всю прислугу, чтобы никто не видел его в таком упадническом состоянии, но нуждался в ней сейчас как никогда прежде.
Первые пять дней он провел в постели. Темнокожая гувернантка помогала ему передвигаться по дому и исправно меняла повязки. На шестой день он сумел самостоятельно подняться с кровати и спуститься на кухню. На восьмой – добраться до кабинета и несколько часов посвятить работе. Единственное что он мог сейчас делать - это перекладывать бумажки и рыться в архивах. Бездействие злило офицера больше всего. Лорд-регент, потакая своему эго, вывел из строя ценное звено. Это было очень глупо и недальновидно. Если ему так хотелось, он мог бы исполнить свою волю чуть позже, когда Корво был бы схвачен, казнен и предан земле. Кто его знает, сколько еще понадобится времени Ханту, чтобы придти в себя и возыметь ту прыть и ловкость, которой он обладал.
Лорд регент даже не удосужился справиться о здоровье своего лучшего агента, словно в одночасье позабыл о его существовании. В целом Хант мог его понять – когда земля горит под ногами, другое перестает заботить вообще.
Однако о его здоровье озаботился совсем другой человек. Эдгар Хант – его отец. Он прислал письмо своему сыну, которое Уилл даже не стал вскрывать. Зная отца, он точно знал, что его содержание гораздо смертоноснее полсотни плетей. Его письмо Уильям бросил в ящик стола, где хранилась пачка писем от Мадлен. Женщины, которая подходила ему как две капли воды, но которая никогда не смогла бы стать его женой. Он запретил ей приходить, но переписывался с ней каждый день.
Сегодня Уильяму было чуть лучше. Молодой сильный организм быстро шел на поправку. С каждый днем Хант чувствовал, как силы все больше и больше наполняют его тело. Однако именно сегодня какое-то гадкое чувство не давала ему покоя. Словно что-то темное нависло над его головой, а сердце сдавливало нехорошее предчувствие беды. Но ближе к вечеру, после бокала крепкого вина, он почувствовал неожиданное облегчение, словно тяжелый груз свалился с его плеч. Однако, сон этой ночью его так и не посетил.
Ночь была прохладная и все окна на втором этаже особняка Ханта были раскрыты. Ветер колыхал занавески. С улицы слышались механизированные шаги толлбоев, иногда до ушей долетал приглушенный крысиный писк. Битый час Уильям пытался заснуть. Поняв, наконец, что это ему так просто не удастся, мужчина медленно поднялся, едва не заныв от охватившей спину боли. Рубцы ужасно зудели, воспаленную кожу неприятно стягивало и торс окатывало болью всякий раз когда он двигался. Тихо выругавшись, Уилл взялся за предусмотрительно оставленную у кровати трость, и направился в уборную.
Он услышал скрип половиц, а затем и звук открываемой двери соседствовавшей с туалетной комнатой спальни, когда вытирал полотенцем руки. Нехорошее предчувствие вновь кольнула его в сердце, но он не предал этому никакого значения. Это наверняка Грета. Темнокожая гувернантка частенько заглядывала к нему посреди ночи, чтобы узнать как у хозяина дела.
- Грета, я здесь, - сказал в темноту Хант, выходя из уборной.
Вопреки ожиданиям, на пороге его комнаты стояла совсем не Грета. Женщина была довольно тучной, а перед Уильямом стоял мужчина – высокий и сухопарый.
В полумраке лица было не разглядеть, но света, сочившегося из арочных окон коридора, вполне хватало, чтобы увидеть стянутые в тугой хвост длинные белые волосы.
- Вэллисмит? Что вы тут делаете? – в голосе послышалась озабоченность. Среди ночи люди не приходят, чтобы справиться о здоровье. Что-то случилось? И почему Грета не доложила? Где Грета?

Поговорить? Это на ночь то глядя? Трудно было вот так сразу предположить, о чем именно будет говорить с ним адъютант регента, но вероятнее всего не о средствах для достижения крепкого сна. Уильям зашел следом за Эштоном, тяжело опираясь на трость. Зайдя в комнату, включил свет и встал напротив Вэллисмита. Первое что бросилось в глаза – необычайная бледность оного. Уилл даже не успел подумать о том, что молодой секретарь должно быть болен, как причина его бесцветного состояния оказалась раскрыта.
Сперва Уильям не поверил своим ушам, но серьезность Вэллисмита и его удивительная твердость, красноречиво говорили о том, что адъютант не шутит.
Уилл усмехнулся и качнул головой. Взглянул на Вэллисмита, в его лицо, прямо в светлые льдистые глаза.
Он был спокоен, но на самом деле, в этот момент Уилл почувствовал сильную боль между лопаток, пронзающую солнечное сплетение и раскатывающуюся по грудине жгучими волнами. Словно он получил удар в спину. Наверное тоже самое, но в стократ сильнее, ощущала Джессамина, поняв на смертном одре кто именно стоит за спиной воина насаживающего ее на клинок. Вэллисмит был ему никем и, пожалуй, все что он говорил не стоило принимать на его счет. Они знали друг друга слишком мало, чтобы стать друг другу врагами. По крайней мер0е, не такими, которых нельзя было бы терпеть подле себя.
- Значит, Корво прислал пацана убить меня, -  слова прозвучали, как констатация факта. Аттано в значительно степени мог бы мириться с тем, что такой человек как Хант топчет землю Дануолла, его дорогого, но, увы, не родного города. Лорд-защитник выставил условие Вэжллисмиту в качестве простой проверки. Либо докажешь свою преданность, либо умрешь. Какой выбор был у адъютанта? Ханта это в общем-то мало интересовало.
- Вы вызываете меня на дуэль? – уголки губ едва заметно дрогнули. Стоило ли сомневаться, что Вэллисмит навряд ли предоставил бы шанс Уильяму умереть с оружием в руке, будь офицер тайной службы в полном здравии. Для секретаря, хоть и адъютанта, это было равносильно самоубийству. А сейчас силы уровнялись. Или даже в значительно степени перевесили в сторону внезапного противника. Очень удобно прикрывшись честью и достоинством, самому сохранить лицо.
- Почему бы вам, Эштон, не дождаться момента, когда я окончательно встану на ноги? – со снисходительной улыбкой поинтересовался Уильям. Его взгляд скользнул по фигуре Вэллисмита, оценивая арсенал, который молодчик притащил с собой. – Вы явно переоцениваете мои возможности.
Уилл отошел немного в сторону, примечая застывшую на рукоятке пистолета руку Вэллисмита.
- Я не буду с вами драться, Эштон. Вы выбрали неподходящее время, чтобы кидать мне в лицо перчатку. Да и сторону вы выбрали, тоже… неподходящую.

Вэллисмит был настроен решительно. Перед ним стояла одна единственная цель – убить, и как это произойдет уже не имело значения. Он уже смирился с тем, что очернит душу этим поступком. Как он бет жить с тем, что убил человека – другой вопрос. Уильям, увы, не знал, чем так сильно Хайрем Берроуз был ненавистен Эштону, но он с уверенностью мог сказать, что Вэллисмит в данный момент являлся жертвой глобальных обстоятельств, песчинкой между двух жерновов – лордом регентом и Корво Аттано. Правда была такой, что в Дануолле теперь не было людей, которых нельзя было бы назвать преступниками. Сам Уилл – конечно, Берроуз – безусловно, Корво – естественно, даже Эштон Веллисмит, примерный семьянин, человек чистых помыслов и принципов собирался ступить на эту скользкую дорожку. И, увы, он сделал это не сейчас и не на прошлой неделе, а гораздо раньше, когда решил выбрать другую сторону.
- Вы думали, что будет с вашей семьей, Эштон? – Ведь стоило подумать, учитывая в каком непростом положении оказался секретарь. Одним махом он подставил под удар не только себя, но и всю свою родню. Именно поэтому Уильям не спешил сковывать себя узами брака, чтобы в какой-то момент не стать заложником шантажа.
- Вы думаете Корво станет вам союзником? Какова будет его степень доверия к предателю? Предававший один раз, сумеет сделать это и снова, - Уильям отступил назад, вынужденно сдавая позиции. Эштон наступал, хоть и не уверенно. Обнажив клинок, адъютант целился ему прямо в грудь. Сердце бешено стучало. Уилл мысленно прикидывал шансы, возможности и пути отступления. Под подушкой его двуспальной кровати лежал пистолет, в кабинете еще один с полным комплектом боезапаса. Там же, в кабинете, находятся и клинок. До кровати пара шагов, до кабинета двадцать метров.
Уильям едва заметно вздохнул и медленно поднял обе руки на уровень груди, словно извещая о капитуляции. Он действительно не собирается драться?
Уильям Хант не такой человек, который сдается без боя, особенно тогда когда бежать нет ни сил и ни возможности. Он бросает зажатую в ладони трость в Вэллисмита и рванув выскакивает из комнаты. Бежит налево по коридору, двадцать метров до двери кабинета, надеясь, что обеспечил себе хоть пять секунд форы. Уже оказавшись в кабинете, Уильям с ужасом понимает, что исчерпал на этот кратковременный побег едва ли не все свои силы. Вперед его толкает только осознание того, что сегодня он может умереть. В серьез и по настоящему. Что именно сегодня шансов найти пристанище в сырой земле у него гораздо больше, чем за весь период работы в тайной канцелярии. Он хватает оставленный на комоде пистолет, наспех проверяя заряд, и вскидывает руку, целясь в открытую дверь.

Хант стреляет секундой раньше, в тот момент, когда его глаз ловит в проеме метнувшуюся тень. И естественно промахивается. Пуля врезается в косяк, разрывая его в щепки. Сильно запахло ворванью и жженым деревом. Уилл понимает что промахнулся услышав ответный выстрел. Пуля просвистела едва ли не над ухом, приглушенный хлопок раздался позади, и Уилл машинально закрыв голову руками, фактически падает на пол. Почти тут же поднимается, хватая с комода клинок.
Адреналин хлынул в кровь, на висках выступил пот, сердце забилось быстрее. Нервные окончания во всем теле, словно получив долгожданную влагу после засушливого лета, наполняются жизнью. Чувства обострились. Терять по сути нечего. И если Уиллу предначертано судьбой пасть сегодня в бездну, то он очень постарается прихватить с собой и Вэллисмита!
- Эй, Вэллисмит, а вам не страшно умереть сегодня? – Уильям поднимается и встряхивает правую руку, прежде чем крепко сожмет в ладони рукоятку клинка. Того самого, который всего несколько дней назад рубил плакальщиков в канализации под Дануоллом. Он не ждет больше наступления. Нападает первым, делая резкий выпад вперед, собираясь насадить противника на лезвие. Его внимание на острие клинка. Потому он практически не чувствует боли и не ощущает как быстро намокают бинты от растрескавшихся рубцов. В этот момент в окно прорывается яркий свет прожектора. Слышится стальной лязг механизированной машины, ее приближающиеся шаги! Возможно, Толлбой услышал выстрелы и решил проверить. Но Уилл прекрасно понимает, что Толлбой плохой помощник и на его помощь не стоит рассчитывать. Единственное, что железный страж может сделать - это разнести к чертям всю фронтальную стену здания, похоронив под обломками всех, кто находится в доме.

Толлбой дошел до ограды и остановился. Свет прожектора проскользил от одного окна к другому. Практически все окна были плотно зашторены, только в окне хозяйской спальни мирно колыхалась полупрозрачная занавеска. Ничего. Еще немного постояв, механизированный человек развернулся и продолжил патруль.
Уильям видел, как погас свет, в комнате стало заметно темнее, даже холоднее. Эштон умело отразил его атаку, так как это умеет делать любой военнослужащий. В этом парне чувствовалась сила и мощь, ловкость и изворотливость. Его движения были быстры и легки, словно Вэллисмит танцевал, выделывая со своим клинком виртуозные па. В нем чувствовалась жизнь и будущее услужливо открывало перед ним двери, в том время как Уильям Хант уже был списан со счетов.
Каждое движение офицеру давалось с большим трудом. Битва, которая только-только началась и еще даже не успела перерасти в настоящую бойню, уже высосала из него все силы. Единственное, что заставляло его держаться на ногах - это ярость. Он злился на регента, мысленно попирая его самыми нецензурными эпитетами. Если бы не он, не его дурацкое указание, Вэллисмит был бы уже мертв. Будь Уилл здоров, он бы не промахнулся. Он злился на себя за то, что не бросил Выллисмита в канализации. Почему он так поступил? Ведь Уилл не терпел рядом с собой конкурентов. Не воспринял белокурого выскочку всерьез или проникся симпатией к молодому бойцу? Так или иначе, это сыграло с ним злую шутку.
Вэллисмит атаковал, Хант выставил блок, тесно сжав зубы. Близко, лицом к лицу. Пот тек с него градом, силы были на исходе. Клинки высекали искры, сдаваться никто не хотел, слишком многое было поставлено на карту. Новая атака, Хант уклоняется и в тот же миг атакует сам. Острие его клинка, наконец, достало свою цель, резанув поперек груди адъютанта.

Уилл уже не замечает, что толлбой уходит. Комната погружается в полумрак, но до его мозга не доходит почему. Механический страж все равно не был ему здесь помощником, но, в то же время, был единственной надеждой. Единственной ли? Уильям Хант никогда ни на кого не полагался. Единственный раз в жизни он принял помощь от кого-то еще. Этим человеком оказался его отец, который рекомендовал его в агенты Тайной службы. Наверное, не замолви он тогда словечко, Уилл все равно бы добился своего. Кровь агента – жесткого, властного, беспринципного, текла в его жилах. Иной раз он не был верен империи, но он всегда был верен службе. Верен оставался и сейчас. Не смотря на то, что он прекрасно понимал, что бой наверняка будет проигран, он все равно взялся за клинок. Офицеры умирают только с оружием в руках.
Когда-то твердая рука, теперь дрожала. Плевать на слабость и боль, опоясывающую все тело. Клинок Ханта настигает свою жертву, распарывает одежду на противнике, но не сбивает с него спесь. Все же, это придает Уиллу сил, он атакует, но на этот раз оружие лишь разрезает воздух. Ошибка. Уилл открывается и получает удар по спине. Всего лишь плашмя, но этот удар выбивает из него едва ли не весь дух. Едва зажившие рубцы лопаются, и боль сосредоточившееся в ранах окатила его жаром.
- Тварь! – вырывается меж стиснутых челюстей. Уилл теряет бдительность. Он снова открыт и этим тут же пользуется Эштон. Его клинок пронзает правое плечо Ханта насквозь, разрывая пучки мышц и паутину нервов. Адская боль. Дикий вопль. Уилл валится на пол, соскальзывая с острия.
Кровавая роза расцветает на рубахе. Перед глазами пелена.
Время замедлило ход.

Когда внимание к нему возвращается, он обнаруживает себя на полу, стоящим на одном колене и опирающимся здоровой рукой о пол. Оружие лежит рядом на полу – правая рука утратила чувствительность и выпустила рукоять.
Уилл смеется. Тихий гортанный смех перерастает в хохот. Он медленно поднимается, беря клинок в левую руку. Большого труда ему стоит, чтобы выпрямиться. Военная выправка и гордо поднятый подбородок – только так перед лицом смерти.
- Еще? Потанцуем? – Уилл делает выпад вперед, посылая клинок навстречу выбранной цели.

Уильяму нравилась полевая работа, потому что она давала возможность вкусить все прелести офицерской жизни. Женщины, власть, жаркие бои, тонкая грань между жизнью и смертью. Хант чувствовал себя вершителем судеб, возможно, даже больше, чем судья, выносящий суровый приговор. Ему часто выпадала возможность не только огласить его, но и привести в исполнение. Отбирать жизни просто и приятно. Пробовать соперника на вкус, испытывать его ловкость терпение и силу, испытывать на прочность себя. В момент, когда клинки, его и противника, высекали искры, когда пули свистели над головой или же твари, созданные ни сколько Чужим, сколько руками империи, тянули к нему свои костлявые руки, Хант не думал о смерти. Он играл со своей жизнью, как с детской игрушкой, не раз разменивая на конфеты. Уильяму нравилось рисковать, нравилось быть в гуще событий. Его отец, отдавший жизнь Тайной канцелярии за сорок лет службы заработал лишь пару шрамов, Уильям же был покрыт ими с ног до головы, хотя был вдвое младше его.
Хант смотрел на Эштона и понимал, что парень не остановится. Сейчас дело было даже не в пресловутом долге. Вэллисмит был опьянен чувством власти над другим человеком. Запах пота и крови кружил ему голову. Вероятно, он мог бы остановиться, но не хотел этого делать. Хищник очнулся ото сна и устремился к удовлетворению своего самого сильного, непреодолимого желания – убивать.
Хант не думал о смерти ни тогда, ни сейчас. Он не собирался умирать. Желание встретить сегодня рассвет было сильно, но его измученное тело сдавалось вопреки его воле. Ресурсы сходили на нет. Каждая его атака умело отбивалась Эштоном. Уильям старался, выставлял блоки и успешно отражал удары, но рука очень быстро уставала, и удары его ослабевали.
Он уже не верил в свою победу.
Нужно было смотреть правде в глаза – он проигрывает.
Проигрывать было горько. Ведь Уильяму никогда не было равных.
Мужчина снова атакует, едва не разрубив плечо Вэллисмиту, но тот ловко уворачивается, группируется и наносит ответный удар. Оружие поражает бедро Ханта и тот снова оказывается на полу.
Уилл тяжело дышит, зажимая ладонью рассеченное бедро. Шок на время притупляет боль. Но только лишь на время.
Сил практически нет. Уилл понимает, что это конец.
«Ну же, вставай же! Сражайся. Стой до конца!»
Сжав зубы, Хант медленно поднимается на ноги. Сейчас он не в силах даже выпрямиться, но упрямо поднимает руку с клинком в руке, чтобы продолжать защищаться.