Алек Балоун мог бы многое рассказать об одной невинной детской забаве – прятках. Ведь он играл в них с того самого дня, как первый крик его раздался в открытой всем ветрам хибаре, где мать произвела его на свет, а потом, спеленав в грязные тряпки, выкинула, позабыв о своем творении. Тогда он впервые смог спрятаться. Он не должен был выжить, его первый крик должен был стать и последним. Но он был смышленым несмышленышем, он принял правила игры, пусть еще и не осознавая их по-настоящему. И приняв один раз, он никогда их не нарушал. Поэтому на улицах его считали счастливчиком, маленькой, юркой ящеркой, всегда способной выпутаться из лап смерти. А он просто играл, к четырнадцати годам став виртуозом. Но именно в этот момент смерть решила, что партия затянулась.
На этот раз давняя болезнь так долго не давала о себе знать, что Алек начал беспокоиться. Но подозрения его не спасли, приступ подкрался внезапно и незаметно - он очнулся среди трупов и плакальщиков, чуть не ослепнув от лучей закатного солнца, добравшихся к нему через щель между домами. Он едва мог пошевелить пальцем, а голова его раскалывалась так, что, только открыв глаза, он тут же снова потерял сознание. И именно эта слишком продолжительная неподвижность сделала его неинтересным для плакальщиков. Их пораженные чумой инстинкты посчитали его мертвым, спасая ему жизнь. Алек Балоун сделал то, что умел делать лучше всех других - он прятался. И он продолжил прятаться, очнувшись, не внемля своему телу, разбитому слабостью и стонущему об отдыхе.
Довольно быстро удалось разобраться, где он находится. Атмосфера затхлости, зловоние гниющей воды и древесины, заросшие болотной плесенью серые стены и раздающийся из всех углов, въедающийся в кожу и голову, тихий, безысходный плач - затопленный квартал встретил его во всем своем мрачным великолепие. Но Алек был ему благодарен. Это безыскусное бахвальство истосковавшегося по благодарной публике старого актера, подсказало, как дальше быть. Отказывая себе в еде и питье, страшась заражения, боясь даже думать о том, что, возможно, уже заражен, парнишка упорно шел к единственному ориентиру – статуе Императрицы. Добравшись до которой, как он надеялся, он сможет понять как выбраться из проклятого района.
Правда, путь этот оказался тяжелее и длиннее, чем представлялось в начале. Его тело требовало сна, но он запрещал себе думать о нем, и оно мстило исподволь – слабостью, болью и тошнотой. Вынужденный из-за затопления и плакальщиков, добираться до цели «дорогой воров», благо застройка в Дануолле почти везде была плотной и крыша одного здания плавно перетекала в крышу другого, каждый раз, когда ноги его подкашивались и оступались, он рисковал свалиться с такой высоты, что и чума становилась не страшна. Несколько раз он останавливался и переводил дух, оглядываясь по сторонам и с отчаянием думая о том, что статуя совсем не приближается. Ему казалось, что он гонится за миражом, но лучшей цели найти не мог, а потому, несмотря на слезы бессилия, катившиеся по щекам, продолжал свой отчаянный поход.
И когда на город опустилась ночь, когда темнота уступила место большей темноте, а тень легла на тень, он добрался до цели. И не сдержал изумленного крика, увидев, что одна из множества теней имеет вполне определенные очертания. Это был человек. Не настырно подвывающий и блюющий, а здоровый человек.
- Господин! Господин! Вы слышите меня?! Помогите! Кто бы вы ни были, прощу, помогите. Я не заражен. Помогите. Я болен падучей, а не чумой. Прощу. Помогите!

Отредактировано Алек Балоун (2014-02-23 15:55:37)

Несмотря на знакомство со множеством нищенок, шлюх и лавочниц, иной раз не сильно отличавшихся друг от друга, образ взрослой женщины для Алека очень прочно был связан с благородной леди из музыкального поместья, что морщилась при виде всякого, даже незначительно пятнышка или неровной складки на одежде. И потому, услышав вдруг женский голос, так не вязавшийся ни с его собственными представлениями, ни, тем более, с окружающей обстановкой, паренек был ошарашен. Настолько, что пробираясь ближе, он не смог совладать со вновь схитрившим телом и поскользнулся, прокатившись по покатой крыше, лишь в последний момент умудрившись упереться пяткой в карниз, спасший его от падения.
Вскарабкавшись через несколько минут обратно, осторожно выверяя каждый шаг, все еще нервно трясущихся ног, и, вытирая истертые в кровь руки об штаны, окончательно пришедшие в негодность, Алек присел на каменный выступ, разделяющий два здания, и виновато поглядел на женщину.
- Простите, госпожа, что вынужден сидеть тогда, когда вы стоите, но я боюсь упасть, - переведя дыхание и неосознанно облизав пересохшие губы, едва смог просипеть мальчишка, пытавшийся справить с колотившей его дрожью.  – Надеюсь, это не помешает мне выразить свое изумление и радость. Я, право, не мог даже рассчитывать, что встречу здесь кого-нибудь, тем более вас. Этот район мне почти незнаком и, похоже, я окончательно заблудился, хоть и рассчитывал, что добравшись до памятника смогу отыскать верную дорогу. Быть може… кхм-кхм…  я…  кха… Простите, может быть у вас найдется немного воды?

Отредактировано Алек Балоун (2014-03-01 11:20:45)