Погода стояла на редкость прекрасная. С посещения Гарольдом Этвудом старого кладбища дожди обходили оное стороной. Небо хмурилось тяжелыми облаками, но температура больше не падала….
Три дня назад Августин пообещал себе напиться. И все последующие несколько суток он старательно выполнял обещанное. Засев с помощниками Куком и Конти в старой сторожке, могильщик злоупотреблял горькой в теплой и дружеской атмосфере. Копатели откуда-то притащили мешок черствого, как пятки рабочего, хлеба. Высыпанные в тарелку плесневелые сухари отлично сошли за закуску.
Из всех троих собутыльников худо-бедно писать умел только Кук – плюгавенький мужичонка, который по его собственным заверениям был незаконным отпрыском какого-то лорда. Теперь на воротах кладбища красовалась табличка с его неровным подчерком и двумя ошибками в слове «закрыто». Впрочем, неприметная калитка, еле заметная в разросшемся за лето, а теперь засохшем плюще, была отворена настежь. Не смотря на запрет посещать погост, стража и прочие сопровождающие мертвых «клиентов» могли приходить, когда им вздумается.
В каком-то пьяном угаре Норделл жег красноглазых покойников, которые, как он узнал от смотрителя, умерли от новой болезни, копал могилы и заботился о больном деде. С последним было тяжело. Очень тяжело. Сначала Роберт ругался на внука, потом перестал, но по выражению его лица Августин все, все видел, каждый свой грешок.
Достигнув передела, кладбищенский сторож начал чувствовать, что пойло уже не лезет, а шутки пьяниц не так уж и смешны.
- …. и вот тогда старик замахал руками и упал, будто мертвеца увидел, - захлебываясь от смеха, закончил рассказ Кук и сам чуть не грохнулся на колени Конти, который по сравнению с ним казался настоящим гигантом.
Грянул ответный хохот черноусого копателя. Друзья-товарищи перебросились еще парочкой хохм и, не чокаясь, выпили.
Августин, сидевший на пустом ящике, их не поддержал. Куда-то исчезли его неизменный сюртук и цилиндр. На могильщике была лишь черная на редкость изысканная рубашка с закатанными до локтей рукавами, да штаны, заправленные в сапоги. Длинные белые волосы, казалось, стали еще грязнее, чем обычно.
Сторож с небрежным отвращением смотрел на дно почти пустой кружки. Оставшейся жидкости хватило бы ровно на один глоток. Но Августин не спешил его делать. У Норделла раскалывалась от боли голова, а неугасимое пламя вины уже начинало жечь изнутри. Августин, как ни прискорбно, трезвел.
Среди рядов ящиков стоял стол, на котором лежало привезенное с утра тело, накрытое куском какой-то ткани. Труп следовало сжечь немедля, но до сих пор никто не потрудился это сделать.
- Смешнее некуда, - сказал Августин и перевернул кружку, чтобы под недоуменные взгляды помощников вылить пойло на пол.

Капли драгоценного напитка, по вкусу мало чем отличающегося от слизи хрустаков, падали вниз. Звук, с которым они разбивались об дощатый пол ветхой пристройки, оказался настолько громким, что Кук с Конти заткнули рты. Веселье кончилось, едва успев начаться. Они, эти люди из городских подворотен, не имевшие ни семьи, ни настоящих друзей праздновали скорые похороны. Не смотря вдаль, копатели чистым, незамутненным чувством радости встречали чужую беду.
Сказать по правде, Конти, присутствующий при начале разговора Этвуда и Норделла, уже успел схоронить Августина в одном из тех мешков, что служат последним одеянием чумным. Забава то какая! Зарыть могильщика его же лопатой! Да рассказать потом в пабе. Только посетителей в последнее время все меньше и меньше. Расстаралась, костлявая, ни на шутку.
Громкий и нетерпеливый стук в дверь вырвал с корнем прорастающее семя конфликта. Эх, что за потеха пропала. Пьяная драка, как маленькая сценка в начале грандиозного спектакля. Драма на трагедии, болезнь на убийстве.
- Кого принесла нелегкая? – просипел Кук, спрыгивая со своего ящика и подходя к двери. Помощник оглянулся на сторожа, который был мрачнее тучи. Не ждал никого Августин. Отставив кружку, он кивнул Куку, и тот открыл дверь.
На пороге стояла старуха. Норделл цыкнул языком, не стесняясь рассматривая гостью.
Незнакомая бабка. По одежде судить, так аристократка. Богачка. Но это с первого взгляда. Не помнил могильщик среди посетителей кладбища такой мадам.
- Проваливайте в Бездну. Не видите, что у нас закрыто? – пьяный в дупель Кук дыхнул в лицо пожилой женщине перегаром и преградил ей путь. Дурак этот «потомок славного неизвестного рода». Даже не подходя ближе, Августин видел, что глаза старухи затянуты бельмами.
- Леди, не обращайте на него внимания. Кук, пропусти даму, - Норделл поднялся, отряхнул штаны от хлебных крошек и сам подошел к женщине. – Итак, зачем пожаловали?

Норделл еще не успел составить мнение о гостье. Он многого не понимал, но ее движения, жесты, странная речь заставляли могильщика чувствовать себя неуютно. Нечто интуитивное, приобретенное в темных подворотнях Дануолла, подсказывало Августину быть настороже. В один миг сторожу показалось, что он знает эту старуху. Но это его почему-то не обрадовало. Хмель в голове мешал сосредоточиться. А в ушах звенело так, будто совсем рядом пищали крысы.
Внимательно проследив за тем, куда «смотрели» белые незрячие глаза, Августин заметил, как бабка «разглядывает» труп под простыней. Из-под ткани были видны только синие ступни покойника, над которыми уже витали мухи.
- Как ты нас назвала? – выпятив вперед худосочную грудь, закричал Кук. Видимо, он хотел что-то доказать старухе, но ноги его гротескно заплелись, и помощник могильщика упал на пол.
- Вставай, друг, - Конти, второй копатель, вновь проявил широту своей необъятной души и попытался помочь Куку подняться. Но при этом, даже будучи сильно пьяным и не имея места для разворота, громадный усач не задел женщину. Словно бы ее подсознательно сторонился. Странное дело.
Эти двое собутыльников производили слишком много шума. Августин закрыл глаза и, растирая пальцами виски, попытался успокоиться. – Убирайтесь отсюда оба!
Ни Конти, ни тем более впавший в бессознательность на его могучем плече Кук не стали спорить. Грохнув дверью, копатели удалились, оставив Норделла наедине с пожилой женщиной. Сквозняк с улицы стал для могильщика глотком свежего воздуха, если учесть стоявший в подсобке запах перегара и начавшуюся трупную вонь.
- Почтенная миссис, предполагаю, что вы пришли не для того, чтобы купить место на кладбище, - сказал Августин, сложив руки на груди.
Сторож подошел к бабуле довольно близко, но не настолько, чтобы она смогла дотронуться до него.
- В последнее время мне кажется, что люди хотят от меня только одного, - горький вздох, и Августин улыбнулся. – Как же я надеюсь, что ошибаюсь.
Норделл почти вспомнил…. И от этого улыбка его медленно угасала по мере того, как могильщик вглядывался в лицо старухи.

Отредактировано Августин Норделл (2014-02-12 14:23:29)

Старая Ветошь, Старая Ветошь! С кем ты разговариваешь? Старая Ветошь, Старая Ветошь! Кого ты видишь своими слепыми глазами?
Осенний дождливый вечер. Холодные струи спускаются с небес и бьются о мостовую. Парко и душно. На улицах пусто, окна домов закрыты. За ними пляшут тусклые огоньки. Дануолл заснул, задремал под сказки шепчущего дождя.
Трое подростков идут вниз по улице. Грязные, тощие. Босыми ногами расплескивая лужи. Им весело, они пьяны молодостью, пусть их животы и крутит от голода, а головы чешутся от вшей. Впереди вся жизнь.
Коротышка Перси мечтает стать городским стражем…. И не важно,  что ноги у мальчишки кривые с рождения. Юность не смотрит на подобные вещи. Пока что он лишь помогает своему дяде в порту разгружать лодки, но когда-нибудь Перси сможет надеть форму, и на его поясе будет красоваться палаш. Он в это искренне верит. Джейк, двоюродный брат Коротышки, горячо спорит с ним. Захлебываясь словами, мальчик машет руками и смеется. Живое воображение рисует юноше синие картины океана. Лужи превращаются в моря. В них, ревя, бушует ветер, и лоснятся горбатые спины китов, показывающиеся меж волнами. Третьим, немного отставая, идет Августин. Ему немного грустно от того, что у него нет мечты, которую он мог бы рассказать друзьям. Все, что ждет мальчика дальше, это городское кладбище, где работают его дед и отец. Но разговор Коротышки и Джейка будит в нем что-то такое, отчего хочется летать, подобно белой чайке.
Так и идут они дальше, неся с собой надежды на будущее, пока не встречают еще одного человека, вышедшего под осенний дождь. Склонившись над открытым баком, в мусоре копается старуха. Кажется, она что-то говорит, но ее слова тонут в шуме дождя. Августин ее знает.  Видел на улицах несколько раз. Говорят, что женщина по прозвищу Старая Ветошь давно сошла с ума. Он хочет обойти ее, но друзья останавливаются и смотрят на старуху, будто видят что-то забавное.
Кому первым пришло в голову подразнить ее? Перси поднимает камень, подмигивает и бросает его в нищенку. Августин пытается его остановить, отрицательно мотает головой, но Коротышка не слушает. Это должно было быть шуткой. Старуха слепая. Испугается громкого звука. Но вместо того, чтобы удариться о металлический бок бака, камень попадает Ветоши прямехонько в спину.
И волнительно, и жутко.
- Старая Ветошь, Старая Ветошь! С кем ты разговариваешь? Старая Ветошь, Старая Ветошь! Кого ты видишь? – кричит Перси в истошной веселости.
Старуха оборачивается, и Августина прошибает пот. Ему страшно смотреть в ее белые глаза, светловолосый паренек первым бросается в бегство. Он не слышит, говорит ли что-либо Ветошь, не видит, что происходит у мусорного бака. Длинные ноги несут его дальше и дальше.
Вечером следующего дня юноша приходит на причал и находит Коротышку спящим в старой дырявой лодке. Что-то шевелится у того на груди. Что-то шерстистое, белое. Крыса грязным брюхом ложится Перси на лицо, тот кривится во сне, но не просыпается. А Августин пытается согнать ее. Зверь оборачивается, сверкая кривыми зубами. Глаза крысы затянуты бельмами….
Через два дня Перси пропал. К концу месяца Коротышку выловили из канала всего распухшего.  Миноги объели его руки по самые плечи.
Теперь могильщик вспомнил. Память вернула все, вплоть до последней детали – осеннего прелого тепла.  Подойдя к столу с трупом с другой стороны, Норделл резким движением вновь накрыл его простыней.
- Что вам за дело до мертвеца? – тон его неприятного голоса неожиданно изменился. Августин заговорил громко и грубо, скрывая за этим волнение пережитого в юности кошмара. Ему до сих пор иногда снилась та белая слепая крыса…. и обезображенное тело Перси. Ведь хоронить паренька пришлось деду Августина. – Уходите отсюда, Старая Ветошь…. Пожалуйста.

Не выйдет прогнать старуху. Августин это только что понял. Ветошь не уйдет, пока своего не получит. Холодное неподвижное «свое» лежало на столе, будто свиная туша для разделки. Чистенькая, уже отмытая от экскрементов и грязи. Второй свежести. Без видимых повреждений, если не считать черной полоски от веревки на шее. Чума и близко не подобралась к покойнику. Он предпочел сбежать в Бездну самостоятельно с помощью давно известного способа.
- Даже так? Звучит, как угроза. Мне страшно, миссис Ветошь, очень страшно, – могильщик прищурился и почесал испещренный шрамами подбородок. Его безумие находилось почти на грани добра и зла. Какая-то шестеренка в голове Августина щелкнула и завертелась.
Так ли был прав смотритель, когда говорил, что кладбищенский сторож вор и не более? А что, если аббатский служитель несколько заблуждался на счет мистера Норделла?
Мушиный рой, не имея больше преград, уселся на лицо и грудь покойника. Несколько мерзких насекомых залезли в открытый разбухшим языком рот. Следя за ними, Августин думал над тем, что попал в весьма затруднительную ситуацию. С одной стороны зоркое око Аббатства теперь неусыпно следило за ним и его кладбищем, а с другой….  На полке в доме сторожа осталось лишь два банки, мать его, проклятого угря. Работы с приходом болезни прибавилось, а никто даже не подумал подкинуть могильщику и пары монет. А, впрочем, деньги вмиг потеряли значение.
Больше между старухой и мужчиной не было стола с мертвецом. Августин подошел к Старой Ветоши настолько близко, чтобы она четко смогла расслышать его слова.
- Нет, милая моя. Дорогуше нужна другая плата. Хотите покойника? Он полностью Ваш. Только, знаете, как говорят? Жизнь за жизнь, смерть за смерть, - Норделл произносил это, даже не зная наверняка, чего ждет от слепой старухи. Все, что касалось ее личности, было слухами, да пересудами. Может быть, она просто, как и сам могильщик, обычная сумасшедшая….
- Было бы забавно, если б та тварь, что написала на меня донос в Аббатство, сдохла где-нибудь в подворотне, - выдохнув слова буквально на ухо старухе, Августин отступил от нее, посмотрел вниз на носки своих остроносых сапог, и вдруг выражение его лица вновь изменилось. – Три золотых и пяток серебряных.

- Ваши деньги, моя работа, - усмехнулся Августин. Он не стал торговаться за тот паршивый золотой, что старуха пожалела заплатить за труп. В конце концов, она и так переплачивала втридорога. Городские лекари за такого задохлика дали бы вполовину меньше.
Норделлу мараться о мертвеца не хотелось. Но, раз таковы условия, сторож их выполнит.  Стол, на котором лежало тело, служил алтарем мясницкого ремесла. Хотя могильщик заботился о том, чтобы всегда смывать кровь и лимфу, на черном дереве отчетливо были видны зарубки, оставленные чем-то острым.
Закрыв дверь в сарай изнутри на щеколду, Норделл оттащил служащие ширмой ящики от стены, и достал грязный, но в тоже время сложенный уголок к уголку фартук и тесак. Закончив приготовления, могильщик подошел к трупу. Это был немой покойник. Он не плакал, не просил вспоминать его. Безымянный и брошенный оголенным на столе. Сколько уже Августин не слышал голосов мертвых? Даже тени покинули его и старой кладбище Дануолла.
- Отойдите подальше, леди, если не хотите испачкаться, - Норделл провел острием топорика по коже мертвеца, примериваясь к первому удару. Ему не впервой было расчленять тела, но на этот раз что-то было по-другому.
Какая-то мысль не давала Августину покоя. Он хотел ухватить ее за ускользающий хвост, вцепиться и разорвать пальцами, чтобы докопаться до сути. Но в нем лишь зрело раздражение. Могильщик, как мог, защищал беспомощного Роберта Норделла, Терезу и себя. Себя в последнюю очередь. Желая смерти доносчику, он не хотел мести. Но был готов отдать все за чувство безопасности и жизнь без оглядки. Нет,  аббатские братья не являлись дураками, как утверждала Старая Ветошь. Они походили на ищеек. Натасканных волкодавов, готовых загнать в угол по первому сигналу хозяина. Во всяком случае, многие из них…. Но не все.
Тесак кромсал мясо, окропляя Августина кровью. Изысканная рубашка, подарок любимой женщины, собирала капли. Рукава, украшенные рюшами, пропитались влагой и обвисли. Кладбищенский сторож работал умело, но неаккуратно. Движения его были пусть и точными, однако, слишком резкими.
Разделав мертвеца, Норделл скинул части тела в двойной мешок. Страшный товар не должен был потечь в самый неподходящий момент.
- Давайте монеты, миссис. Надеюсь, Вы сможете его донести, потому что ни я, ни мои копатели помогать Вам не станут, - ведьма Старая Ветошь, или нет, сбудутся ее пророчества, или это всего лишь лепет сумасшедшей, - не важно.
Августин желал лишь одного…. Побыть в одиночестве, слушая ветер и  забытые истории вечного счастья.

Отредактировано Августин Норделл (2014-02-17 05:10:14)