При самом поверхностном взгляде ситуация представлялась Соколову двоякой. С одной стороны, его невероятно важную персону берегли как коронованную особу, и это даже для разнообразия не было преувеличением. Личный телохранитель Её Величества обязался сопровождать лейб-медика через огонь и воду в любую клоаку Дануолла и беречь его от любой опасности любой ценой. С другой стороны, Соколов был бы рад не лезть в столичную помойку, которая слишком живо напоминала ему его детство, и уж тем более не подвергаться опасностям, которыми изобиловал этот слой города.
В подобных местах Антон предпочитал оказываться исключительно в невменяемом состоянии, но свои мозги и свои глаза тупой мясницкой колоде в форме гвардейца во временное пользование не выдашь. На пятнадцатой минуте краткого популярного изложения простейших требований, которые выставлял к образцу натурфилософ, какой-то крайне глупый вопрос из аудитории городских стражей окончательно вывел учёного из себя. Его неосторожное вольное переложение прописной истины "если хочешь, чтобы дело было сделано - сделай его сам" в контексте его частного мнения о собравшихся было истолковано несколько неожиданно.
Какими путями слова Соколова дошли до Джессамины, история не сохранила, но Антон в течение часа был огорошен личным приглашением королевского защитника на прогулку. И как бы Соколов не воротил нос от колдуинского голубка, но перспективу поездки в нижний город он воспринял относительно спокойно. Здоровый, хотя и подпорченный алкоголем мозг, немедленно оценил все плюсы и минусы. И наука, как обычно, встала во главе угла.

- Пациенты общественного госпиталя при смерти, они бесполезны, - бормотал Соколов, просматривая содержимое своего планшета на заднем сиденье правительственного возка, без особой цели, просто чтобы сидящий рядом Аттано не лез с разговорами. Пусть королевский защитник и славился деятельной немногословностью, Антон, как обычно, для простоты принимал всех окружающих за мешающих мыслительному процессу идиотов, без скидок на индивидуальный качества.
- Так что мы едем в трущобы, откуда они выползли. Выпейте это, - Антон открыл свою медицинскую сумку и вытащил три фиала с прозрачной алой жидкостью: для защитника, водителя и гвардейца, их сопровождающего в качестве мальчика для помыканий. - И не касайтесь там ничего, это ещё даже не гарантированная защита от заразы. Так, витаминки для слабых здоровьем.
То ли Соколов уже успел накачаться своим снадобьем под завязку, то ли считал своё здоровье медвежьим, но сам он дозой пренебрёг. Зато достал глухую маску на поллица, закрывающую нос и рот, со странными наростами по сторонам от носа.

Подскользнувшись на крупном осколке от бутылки из-под дешёвого виски, едва не уткнувшись лицом в неприглядную груду тряпья, которое, без сомнения, когда-то дышала и грезила лёгкой наживой, Соколов выразил восторг погружения в атмосферу дануолльского дна коротко и ёмко. На ногах он, как человек бывалый, удержался, его самолюбие не перенесло бы падение на глазах у королевских гончих. Но в душе учёный очень сильно себя пожалел. Одинокому таланту среди посредственностей приходилось крайне тяжело, не было даже толкового подмастерья, которому можно было делегировать вот такие несложные, но неприятные и затратные по времени задачи. Даже если написать подробную инструкцию, всё равно ведь притащат хвост дохлой миноги вместо человека.
Смерив гвардейца испепеляющим взглядом, Антон пошёл следом за Аттано. Проклятый серконосец, даром что лорд, казался на этой улочке братом бесплотным теням. И это, разумеется, тоже было поставлено ему в вину, Соколов никогда не видел защитника Императрицы в деле, но подозревал, что белоручка-южанин в трущобах как минимум будет казаться взбитыми сливками на куче дерьма. А он, понимаешь, и тут как на своём месте. Да ещё и советы даёт.
- Без разницы куда, лишь бы быстрее найти образец и вернуться к работе, - глухо проворчал Соколов, но большую часть его речи проглотила маска. - Начинаем с семей, о болезни в которых уже известно. Кто-то из родственников может подойти.
Это он сказал уже достаточно разборчиво, и даже передал список гвардейцу. Догонять Аттано не хотелось - учёному пришлось бы ради этого переходить на несолидную рысцу. Предполагалось, что прокладывать маршрут так же будут служивые, чисто статистически не было никакой разницы с какого дома начинать. От портов, из которого и должна была прийти болезнь, можно было хоть наугад в любой дома тыкать, вероятность ошибки одинаковая.
Глубинный смысл своих умозаключений Соколов понял только когда они остановились в перекрестье очень узких улочек, где между открытым мусорным баком и сложенными как попало обломками ящиков находился вход в потрёпанный домишко, из тех, что дают приют дюжине семей на квадратный ярд. Но не из-за помойной обстановки.
В какой-то совершенно детской и донельзя глупой уверенности, что ежели не видишь зла, то и оно тебя не заметит, Антон оцепенел, ощущая лишь, как шевелятся волосы на голове. За его спиной, в тёмной дыре-переулке, заваленном почти до полной непроходимости, что-то всхлипывало и душераздирающе стонало. И эти звуки лейб-медик уже слышал.

В будущем Антон Соколов приложил очень много усилий, чтобы забыть этот мерзостный вечер. Во многом потому что ему неприятно было вспоминать свою растерянность и совершенно животный ужас, а также то, что именно слова королевского защитника привели его в чувство. Скованное страхом сознание в поисках ответа на заданный будничным тоном вопрос отошло от всего сущего, и тем самым спасло учёного от поди пойми каких глупостей.
Резко вдохнув, отчего фильтры маски залихватски присвистнули, Соколов шарахнулся к ящикам, разворачиваясь на ходу. То, что он попытался сказать, потонуло в звуках движения, стоне больного и стуке упавшей деревянной крышки.
- Нет! - крик и выстрел разминулись на какие-то доли мгновения. Учёный, оперевшись спиной на самую высокую из деревянных шатких башенок, с какой-то болезненной и боязливой злобой наблюдал, как валится в грязь ещё горячая падаль. Его не занимал вопрос, чего хотел больной: помощи или мести за свою болезнь и боль. Он думал о том, что пока не готов поставить свою собственную жизнь на эти весы.
- Похожих случаев в экстренных госпиталях пруд пруди, - Соколов быстро пришёл в себя, как только непосредственная опасность миновала, и напустил на себя вид раздражённый и нетерпеливый, что соответствовало его повседневному поведению. - Вы прослушали, лорд Аттано. Мы ищем раннюю стадию, когда человек ещё сам не понял, что болен.
В идеале Соколов бы взял вовсе здорового человека. И проще, и больше уверенности в чистоте эксперимента. Вот только при Джессамине даже заикаться о заражении здорового человека ради спасения десятков не стоило. Пусть Императрица и была всего лишь женщиной, иногда Антону всерьёз начинало казаться, что её глазами на мир смотрит Чужой. Наваждение скоро проходило, но Соколову ещё долго не хотелось настаивать в тех вопросах, где его нужды пересекались с добродетелями Джессамины.
- Папа! Папа! - этот голос уже некоторое время раздавался в отдалении через неравные промежутки времени, но в этот раз крик раздался чуть ли не над самыми головами придворных, отражённый от стен узкой улочки десяток раз. Девушке было около шестнадцати. Появившись в свете соседнего фонаря, освещающего перекрёсток с более широкой улицей, она в первый момент показалась сущим ребёнком из-за худобы, но когда она подбежала, её простая одежда и серьёзное лицо, напротив, прибавили ей несколько лет. Бросившись к упавшему, она остановилась так резко, словно кто-то из мужчин ударил её в грудь. Узкие плечи поникли, выдавая облегчение.
- Милорды, помогите, мой отец... - по всей видимости, она бы и к Аутсайдеру обратилась с этой просьбой, случись он у неё на пути, не задаваясь вопросом, что он забыл в этой дыре. - Он днём плохо себя чувствовал, а теперь исчез без следа. Я боюсь. Тэд Арен, его зовут Тэд Арен.
В её глазах стояли слёзы - не кровавые, сияющие чуть ли не ярче тусклого фонаря вопреки всем законам мироздания. И надо было быть Соколовым, чтобы в этот момент, не дрогнув душой, цепко шарить по девушке взглядом в поисках знаков.
- Мисс, подойдите, - сказал доктор, подходя ближе к центру освещённого круга. Официальный тон на взволнованных и робких действовал лучше, чем ласка. Хоть Соколов и не привык выбирать тон при разговоре, он это знал, и иногда находил нужным применять. Например, при Императрице.
На этот раз девушка, сражённая видом в первую очередь статного Аттано и сказочного гвардейца, позволила мохнатому учёному подобраться совсем близко и прикоснуться к себе. Вот тогда она отскочила.
- Она. Она подойдёт, - удовлетворённо бросил Соколов, натягивая снятую было перчатку.

Отредактировано Антон Соколов (2014-01-18 19:00:54)

- Это неизученная болезнь, а не предел функции, лорд-протектор, - поморщился Соколов, найдя тон Аттано несколько неуместным. Пусть Императрица и поставила ему в вину недостаточную расторопность, но говорить с ним так, будто вина в появлении чумы целиком лежит на его плечах - это чересчур. Хотя, терпимо, хотя бы потому что через несколько дней королевский защитник первым будет принимать профилактическую дозу эликсира Соколова, чтобы исключить вероятность негативных последствий сегодняшней прогулки.
Девушка в руках Корво вздрогнула и затихла, услышав титул своего то ли насильника, то ли защитника - до последней секунды она не была уверена, в какую переделку угодила и чем это грозит. Серьёзный тон, без обычного сала, с которым говорят дануолльские богачи, приходящие в эти кварталы в поисках странных развлечений, которые не одобряются даже в борделях, успокоил её, но с уходом беспокойства за собственную честь, её не по-детски светлая голова начала осознавать, что могут означать слова мужчин. Ей было холодно до сих пор, но от слов Соколова её бросило в жар, а после - снова в холод. Девочка плотнее запахнула холщовую курточку и как-то обиженно шмыгнула носом. Казалось, ещё немного, и она скажет что, дескать, так не играет. С Соколовым, с Аттано и вообще с несправедливым миром.
- Но все симптомы говорят о том, что её мы и ищем, - продолжал меж тем Антон. - Для уверенности можем найти ещё парочку, только в темпе. Бросьте, Корво, через несколько дней она будет в порядке и будет до конца своих долгих дней трепать, как спасла свой город от эпидемии.
Говорить о пациенте так, будто он неодушевлён было для Соколова в порядке вещей. Собственно, с церемонностью в плане медицины у него были проблемы только с Императрицей. Всех остальных Соколов лечил быстро, но так изводил в процессе, что обращаться к нему предпочитали как можно реже. И его это более чем устраивало, ведь время, потраченное на капризы высокородного ипохондрика, можно было провести с куда большим толком и помочь куда большему количеству людей в итоге.

Лорда Аттано натурфилософ недооценил. В отличие от физического устройства человека, душевное ему всегда давалось с сильным скрипом и внутренним отторжением. Какие-то основы путём многих проб и ошибок тивиец усвоил, но различать нюансы до сих пор не находил ни желания, ни таланта, ни необходимости. Так ему казалось, что Корво просто-напросто артачится, потому что привык лишь к одному наезднику, да и к тому по большей части в постели. Теперь же дело попахивало совершенно нездорово, навроде дурацких сказок, что читают перед сном девочкам, отчего они вырастают в стервозных баб с неоправданно высокими запросами.
- Чудесно, вы стреляли в одного человека ради спасения жизни, а теперь оставите другого умирать во имя спокойной совести? Спать после этого сможете?
Девочка чувствовала, что должна что-то сказать, но страшный вид раздражённого до крайности учёного, тем более ужасающий из-за свистящего звука, издаваемого фильтрами, и вообще из-за маски, лишил её дара речи, и она только плотнее прижималась к Корво. Гвардеец тоже был бы рад внести своё мнение, как-то потушить надвигающийся шторм, но перебивать начальство было не по субординации, а Соколова - просто не ясно как. Учёный в ответ на призыв успокоиться мог приложить чем-то покрепче идиота, которым он только что переложил Корво.
- Коль знаете лучше, как и кого лечить, вперёд. Я умываю руки.
Соколов, пылая и явно мечтая о каком-нибудь устройстве, что может без следа уничтожить титулованные ошибки природы, развернулся спиной к защитникам Её Величества, но ушёл недалеко. Через пару шагов он вспомнил, что до моста Колдуина далеко, а автомобиль только один и тот - казённый, остановился и сложил руки на груди.
Ясное дело, что в действительности прекращать работу над лекарством он не собирался. Просто по его возвращении Соколов попросит больше людей пониже чином и покрепче духом. Не по Соколову оказалась королевская жизнь. Жаль лишь очень серьёзного пробела во времени. Он больше двух часов спустил на одно разочарование, и если бы не кажущаяся лестной компания...

Гордо уйти было нельзя, стоять и терпеть истерику Аттано - невозможно. Соколов повернулся на девяносто градусов и прожёг лорда презрительным взглядом, который берёг для студентов, отчисленных за неуспеваемость. Под раздачу попала и несостоявшаяся пациентка.
- Не оперируйте терминами, о смысле которых не имеете понятия, - процедил учёный. - Вы только что вышибли мозг больному, а теперь защищаете другого от лечения?! Вы или безумец, или изменник. Я-то как раз делаю своё дело, а не считаю ваших подружек. Так не мешайте, это в интересах Империи, ваших и даже этой юной мисс.
Девочка, на которую помимо всего прочего легла ответственность за ссору первых государственных лиц, утихомирить которую не смог даже гвардеец, не выдержала, дёрнулась в руках Корво и разревелась. Да так неожиданно, что опешил даже Соколов. Оглядев это безобразие, Соколов усомнился. Нет, не в том, что горячая и чуть влажная кожа девушки - симптом чумы, а в том, что ради этих охов и вздохов стоило разводить баталию.
Единственное, что сомнения сомнениями, но тут Антон, что называется, вставал на принцип. Ежели позволить королевскому защитнику ставить условия на деятельность Соколова, не несущую никакой угрозы короне, а совсем наоборот, то хренов серконосец будет совать свой нос во всякую склянку и в каждый чертёж, а то и донимать вопросами. Как будто Антону одного Берроуза с его интересами в новейших способах убийства было мало.

Корво вернулся-таки к своим непосредственным обязанностям широкоплечей и вооружённой няньки, и Соколов получил возможность торжествовать. Но у него не получалось. И потому, несмотря на необходимость не останавливаться, продолжить поиски и привезти в лабораторию хотя бы ещё двух заражённых, доктор с хорошо скрываемым облегчением принял капитуляцию королевского защитника и встал на курс к мобилю. План освобождения времени пришёл к нему сам собой, и Антон ещё удивлялся, как он сразу не дошёл до него. Даже если девушка окажется больна банальнейшей из зараз, её можно будет продемонстрировать какому-нибудь бесполезному коновалу из тех, что всё равно ничего, кроме как бездумно тыкать иголкой в пациента не способны. А уж этих можно будет отправить хоть в Пандуссию, хоть к Чужому на шею, а уж на поиски больных - само небо благословило.
- Вы окажитесь там раньше меня, лорд Аттано, - мрачно пообещал Антон, хотя под рассуждения о ворохе дел, который дожидался учёного в лаборатории, настроение его выправилось. На девушку он больше не смотрел, из спорного предмета она превратилась в багаж с препаратом, за доставку которого к месту исследования ответственен отнюдь не он. Но её наличие приятно раздражало руки. Начать хотелось незамедлительно. Недовольство лорда-протектора, подозрения о столь разительной потере в доверии, связанные, может, с Джессаминой, требования Берроуза - это всё как-то само собой стало не важно. Мысленно учёный был уже не здесь.