В коридорах и залах дворца мелькали неясные фигуры, а среди них – люди в масках. Из-под их ног выскакивали крысы, которых становилось все больше и больше. Беспрестанно попискивая и принюхиваясь, они норовили взобраться по ногам, готовые вонзить острые зубы и растерзать. Звать кого-то было бесполезно, потому что  никто не слышал. В Башню Дануолла пришла смерть.
Вновь и вновь повторялись одни и те же комнаты, внезапно опустевшие, и кошмар не прекращался. Некому было встать между ним и спящей Эмили Колдуин. Тот, кто всегда защищал и приходил на выручку, находился теперь где-то далеко.
Залитая солнцем терраса. Высокий, коротко стриженый человек с суровым лицом… Он безжалостно наносит удары ножом, и Императрица падает замертво, истекая кровью…
И вдруг все пропало. Был жаркий летний день. В небе над рекой кричали чайки. Ветер дул с юга, лаская кожу. Пролетая над лестницей, спускающейся с террасы, одна из птиц выронила из клюва что-то прямо на ступеньку. Красный карандаш. Четырьмя ступеньками ниже лежал еще один – желтый. Тропинка, выстланная цветными карандашами, вела в сад, откуда веяло ароматом роз и лилий.
В беседке за стеной кустарника сидела Джессамина, живая и невредимая. На ней была светлая одежда без единого алого пятнышка. Императрица улыбалась, протягивая руку.
- Эмили, - прозвучал хорошо знакомый голос. – Не смотри больше, не надо. Иди ко мне, милая.

- Да, родная, - Джессамина говорила и все остальные звуки стали пропадать, не слышны были шум воды и крики чаек. Только нарастал странный рокот: тише, чем раскаты грома. То было биение сердца.
- Ты ведь не боишься? Моя смелая девочка.
Солнечный мир, благоухающий ароматами травы и цветов, дробился на части, расплываясь в воздухе, словно расколовшийся лед, плывущий по течению реки. Этот неведомый поток унес прочь террасу, людей в масках и вездесущих крыс. Остался только сад и беседка, неизменной была и Джессамина. Она сидела, сложив руки на коленях. Во взгляде ее читалась прежняя мягкая решимость. Будто ничего и не было: ни разлуки, ни чумы, ни убийства. И все же весь облик Императрицы  был зыбким, казалось, она вот-вот исчезнет.
- Подойди, - повторил голос, и Эмили могла заметить, что ее мать не размыкает губ. – Скоро все закончится, Эмили. Корво придет за тобой.
Мимо них, выпуская вверх длинный фонтан воды, проплыл кит, а за ним показался маленький остров, на земле которого стоял бывший лорд-защитник. Он держал в руках маску, немного похожую на те, что носили преступники, захватившие дворец.
- Как я рада, что ты жива и невредима.

- Ты им веришь? – внимательный взгляд Императрицы излучал тепло. Так когда-то она спрашивала, хорошо ли дочь усвоила очередной урок. Казалось, это было совсем недавно, будто вчера.
Джессамина чувствовала, как боль сжимала сердце дочери, не давая свободно дышать. Душевные раны всегда заживают медленно и мучительно, а та, что была нанесена Эмили, еще оставалась свежей. Вряд ли она когда-нибудь изгладится полностью. То же страдание Джессамина видела у Корво, но больше ничем не могла помочь. Остались только слова.
- Тише, милая, тише, - нежный шепот прозвучал так близко, будто мать стояла рядом с девочкой, между тем, она продолжала сидеть неподвижно среди цветов. – Не плачь. Ты у меня такая умница…
Позади беседки из тумана выплыл еще один остров. На нем расхаживал из стороны в сторону агент тайный службы и главный помощник лорда-регента, Уильям Хант. Брови его были сведены к переносице. Посмотрев на него, Джессамина отвела взгляд в сторону.
- Корво любит нас и всегда любил. Сейчас ты – самое дорогое, что у него есть, - голос мертвой стал тверже. – Он сильнее их. Поверь, он уже ищет тебя. Потерпи.

Слуга, упивающийся чужой болью и страхом… Джессамина словно в волшебном зеркале видела, с каким вожделением он смотрел на совсем еще юную девочку, чувствовала его бешенство и похоть. Тем сложнее было осознавать, что она больше не может защитить свою дочь. Ей была дана, будто в наказание за грехи, только способность знать все, что творится в зачумленном городе.
Душа Императрицы могла бы поведать, как ее печаль осенними листьями проносится по осколкам миров, плавающим в Бездне, когда Корво не достает из тряпицы артефакт, подаренный Чужим, когда не спит малышка Эмили. Но перепуганная девочка не заслуживала еще больших страданий, которые неизбежно бы принесло это знание.
Слезы наследницы нашли отклик в протяжном пении китов. Странный мир раскрывался перед нею и, изменяясь, словно живой, отвечал на ее мысли и чувства.
- Эмили, ты единственная правительница Островов, - Джессамина впервые посмотрела  на дочь прямо, глаза в глаза. – Если ты умрешь, люди растерзают их. Берроуз знает, что не сможет удержать власть без тебя.
Джессамина медленно поднялась со скамьи и направилась к дочери. Однако нельзя было проследить за движением ее ног. Она будто бы сразу просто оказалась рядом, раскрыв объятья. Только руки, некогда мягкие и ласковые, не были плотью. Теплый ветер обхватил плечи Эмили и взъерошил ее темные волосы, этим ветром теперь и была ее мать.
- Я буду с тобой всегда. С тобой и с Корво. – Прошептала Джессамина. – Не бойся Ханта. Он, как пес, чует страх и оказывается сбит с толку, когда теряет его след. Ты можешь говорить со стражником, который стоит у двери?

Отредактировано Сердце (2014-03-12 20:03:53)

Столько еще было не рассказано… О политике, о людях, о мире за стенами Башни. Корво и даже Джессамина, несмотря на материнскую требовательность, старались оградить Эмили от многих неприятных и страшных знаний. Они, как могли, хранили девочку от ужасов чумы, не рисуя при этом действительность совсем уж радужных красках. Наследнице всегда говорили правду, пусть и не всю. Теперь же ей предстояло очень многое понять самостоятельно, пока бы ее не нашел бывший лорд-защитник, и, к сожалению, на личном опыте узнать в столь юные годы, как коварны и жестоки бывают взрослые. Ненавидеть Хайрема Берроуза и его приспешников можно было хотя бы уже за то, что они отняли у Эмили детство.
- Они думают, что на тебя будет легче повлиять, чем на меня, - тихо произнесла Джессамина, глядя на дочь с бесконечной любовью. – Понимаешь? Но ты уже совсем взрослая, моя девочка.
Эфемерное тепло коснулось лба Эмили. Мать, как раньше, ласково гладила ее по голове, отгоняя все страхи и дурные мысли.
- Поговори со стражником. Пусть он всегда оставляет дверь приоткрытой, когда приходит Хант, и не стесняйся поднимать шум, если этот человек опять напугает тебя. Хорошо будет, если тебе также удастся рассказать обо всем господину Берроузу.
Лицо Джессамины, окутанное легкой дымкой, сделалось печальным. В действительности для нее было открыто прошлое, самые потайные уголки настоящего, но не будущее. Думать о том, что Корво может не успеть, было бы невыносимо. Она верила так сильно, как только могла, то есть всем своим бестелесным существом.
- Люди не знают правды. Ты должна будешь ее рассказать и восстановить доброе имя нашего любимого Корво.

- Да. Рано или поздно, - ответил голос. – Но постарайся об этом не думать, Эмили. Ненависть – тяжелое бремя.
Мщение, каким бы оно ни было, вскоре должно было настигнуть всех виновных. Для того, чтобы быть уверенной в этом, Джессамине не нужно было заглядывать в будущее, она просто хорошо знала Корво. Серконец, потерявший ту, которую поклялся защищать, восстановит справедливость.
Повеяло морским бризом, и головки лилий закачались на ветру. Дневной свет сменился сумерками, а за ними пришла ночь. Мать и дочь стояли под звездным, угольно-черным небом. Оно беспрестанно  двигалось, словно течение быстрой реки, созвездия возникали одно за другим, и каждое из них было ослепительно ярким.
- Корво знает, что надо делать. Когда все закончится, он будет с тобой рядом и поможет тебе. – Положив невесомые ладони на плечи девочки, Джессамина всматривалась в звездную, всегда манившую ее, даль. – Когда-нибудь он покажет тебе южное небо, прибрежные скалы и море теплее и светлее нашего. Нужно верить, чтобы такое будущее стало явью.
В той, другой жизни, она так и не увидела острова, на котором родился ее любимый, не любовалась вместе с ним южным небом, но самые главные ее мечты сбылись – они были счастливы. Печаль обжигала душу Джессамины оттого, что этого времени уже не вернуть, оно безвозвратно ушло, и все же она была рада тому, что оно было.

- Я всегда буду с тобой, - в который раз повторила Джессамина, целуя дочь в щеку легким дуновением ветерка. – В твоем сердце, в твоей памяти. В твоих снах.
В иной реальности уже медленно вставало солнце, и все сложнее было удерживать зрительный образ. Миры отдалялись друг от друга. Ночь, усеянная звездами, превратилась в хмурое дануолльское утро. Плавучие острова рушились, как огромные тающие льдины. Только розы и лилии, благоухая, по-прежнему колыхались на ветру.
Еще один  день, может быть, принесет еще одно убийство, о котором будут говорить везде, где еще есть жизнь. А следующей ночью по городу черной тенью будет вновь рыскать бывший лорд-защитник, никем неузнанный и не пойманный. 
Расставаться было невыносимо. Душа Императрицы медлила, все не могла насмотреться в глаза нежданного, но любимого ребенка. Если бы только Эмили знала, кто ее отец… Чувство вины полоснуло болью, как ножом.
- Кошмаров больше не будет, - с улыбкой произнесла Джессамина, и ее силуэт стал исчезать, растворяясь в воздухе. – Мне нужно идти, - став невидимой, она все еще незримо была рядом. – Ничего не бойся, милая. Я люблю тебя.
Цветы, беседка и весь сад заволокло туманом. Сон Эмили рассеивался, будто дым.